Кристина Далчер - Мастер-класс

— Елена, что это такое, черт побери? — наконец не выдержала она и постучала ногтем по обложке моей «синей книги», в которой я написала заглавными буквами одну-единственную фразу: МНЕ ВСЕ РАВНО. Написала так крупно, что заняла этими тремя словами всю страницу.

Мне нечего было ей ответить; собственно, ответ я уже написала.

— У тебя какие-то проблемы? Что-то в семье? Дома-то у тебя все в порядке? — Теперь д-р Уильямс заговорила гораздо мягче, хотя мягкость в устах директоров серебряных школ — понятие относительное.

— И нет, и да, — сказала я, решив не упоминать внезапного перевода Фредди в государственную школу № 46. — Дома у нас все хорошо. Просто сегодня у меня был плохой день.

Марджори быстро и внимательно посмотрела на меня.

— А у меня такое ощущение, словно у тебя был плохой год, Елена. Не самый разумный поступок в день тестирования. А теперь и я оказалась в дерьмовом положении.

Мне всегда нравилась д-р Уильямс. Но в данный момент мне хотелось посоветовать ей несколько пересмотреть смысл, который она вкладывает в выражение «дерьмовое положение». Однако я ничего не сказала и просто сидела, неподвижная как камень, бессильно уронив руки на колени. Затем, искоса глянув на настенные часы, поняла, что сейчас-то и произойдет самое главное.

И действительно, словно по сигналу, в кабинет в сопровождении секретарши вошел тот светловолосый курьер, которого я поймала в парке. Теперь он был весь в поту, несмотря на холодную осеннюю погоду; спандекс и лайкра прилипли к разгоряченному телу; от постоянной носки его одежда уже изрядно обтрепалась. Этот парень прибыл буквально минута в минуту; по-моему, FedEx [29] Американская компания, предоставляющая почтовые, курьерские и прочие услуги логистики по всему миру. следовало бы отказаться от своего воздушного флота и пользоваться исключительно услугами курьеров-велосипедистов. На меня курьер даже не взглянул; еще бы, ведь мы же с ним «никогда не встречались». Д-р Уильямс подписала его накладную, и он тут же ушел.

— А ты, Елена, задержись еще на пару секунд. — Д-р Уильямс ловко подсунула под клапан конверта нож для разрезания бумаги. Звук был совсем слабый, но мне он показался оглушительным. Примерно таким мог бы быть скрип ворот на входе в ад.

Я затаила дыхание: вот сейчас Марджори прочтет директиву, которую я собственноручно состряпала сегодня утром.

— О господи! — вырвалось у нее.

И она снова принялась вчитываться в текст послания, а затем и в третий раз, и мне казалось, что я вместе с ней читаю письмо, присланное Малколмом:

Осуществить незамедлительно в связи с новой действующей политикой.

Любого преподавателя, сдавшего ежемесячный Q-тест ниже положенного уровня, следует сразу же направлять в одну из государственных школ, поскольку там наблюдается острая нехватка учителей. В данный момент Вам, как директору Серебряной школы имени Давенпорта, предписывается перевести всех тех, кто не сумел должным образом сдать последний тест, в государственную школу № 46 .

Подпись : Малколм Фэрчайлд, д-р философии, заместитель министра образования США и т. д. и т. п .

Вот и все. Я снова вздохнула с огромным облегчением.

— Мне очень жаль, Елена… — д-р Уильямс отложила письмо в сторону и повернулась к своему компьютеру. Судя по ее сокрушенному тону, ей и впрямь было жаль. Она что-то быстро набирала на клавиатуре — буквы, номера, коды — и продолжала разговаривать со мной. — Тут кое-какие перемены произошли… Всего несколько минут назад я была ужасно расстроена тем, что придется отправить тебя в зеленую школу…

Я изобразила полнейшее непонимание.

Она вздохнула, и все ее тело, обычно такое напряженное, сосредоточенное и полное жизни, словно вздохнуло с нею вместе.

— Увы, теперь это невозможно.

— Значит, я остаюсь здесь?

— Хм… нет.

Осторожней, Эл. Не торопи события, не то она что-нибудь заподозрит .

— Я не понимаю, Марджори. Серебряная школа, зеленая школа — выбор не так уж велик. Ты ведь не хочешь сказать, что мне придется в какое-то другое место отправиться?

Д-р Уильямс промолчала. Принтер слева от меня выплюнул две копии какого-то формуляра, и она все же заставила себя встать и взять эти бумаги. Бедная Марджори! Она так терла глаза, словно они отказывались читать эти бесконечные директивы, формуляры, экзаменационные брошюры, которые во множестве поступали директору столь элитного учебного заведения. Бегло просмотрев текст, она один формуляр оставила себе, а второй протянула мне.

— И все-таки это неправильно! — Она снова взяла в руки письмо Малколма. — Какая-то новая политика! Тебя переводят в государственную школу, Елена… — Она быстро посмотрела, какой номер указан в формуляре. — Это школа № 46. В Канзасе. Твои идентификационные документы и инструкции курьер привезет, видимо, вечером.

За те годы, что я проработала под началом Марджори Уильямс, я ни разу не видела ее такой растерянной. Я ни разу не слышала, чтобы у нее дрогнул голос, не видела, чтобы она пришла в замешательство, не сумела подобрать нужные слова. Марджори — женщина жесткая. Справедливая, но жесткая. По-моему, подобные свойства характера попросту встроены в тот шаблон, по которому назначают директоров подобных учебных заведений. Когда она накрыла мою руку своей ладонью и снова сказала, что ей ужасно жаль, я просто не знала, как мне на это реагировать.

— Мне нужна твоя серебряная карта, Елена.

Хорошо. Я отдала ей карту, повернулась и вышла из кабинета.

Я еще не знала, что со мной случится в ближайшие сорок восемь часов. Во всяком случае, точно сказать бы не смогла. Зато с ясностью гениального медиума могла предсказать, что произойдет сегодня вечером, когда к нам домой доставят мою новую желтую ID-карту.

Да Малколму просто крышу снесет!

Но мне и это было совершенно безразлично. Настолько безразлично, что я смеялась все время, пока шла к машине.

Хотя из окна директорского кабинета это, должно быть, выглядело так, словно я плачу.

Однажды юноша по имени Джо поцеловал меня и сказал, что я очень красивая.

Не знаю. Может, я и впрямь была красивой? Или я и сейчас красивая? Или только была?

Когда-то у меня был совершенно плоский живот, а теперь там появилась весьма несимпатичная «припухлость»; прибавилось мимических морщин в уголках рта и на лбу; прибавилось растяжек на груди и на бедрах; а на висках над ушами в завитках волос тонкой паутиной мелькает седина. Малколм, правда, никогда о таких вещах не упоминал.

Сегодня вечером я не чувствовала себя ни красивой, ни блестящей — лишь бесконечно усталой. Сегодня впервые нас за обеденным столом было трое, а не четверо. Но, по-моему, только Энн и я заметили пустое место слева от меня. Интересно, а завтра мой муж тоже не заметит, когда за столом окажется не одно, а два пустых места?