Кристина Далчер - Мастер-класс

Мы победили.

Ома, впрочем, так не считала.

— Тут вопрос, Liebchen , — сказала она. — А что, если бы эта Розария была твоей дочерью?

На это у меня ответа не нашлось. Мне ведь было всего девять лет. Но один ответ я все-таки выдумала — просто чтобы бабушка не подумала, что я сдаюсь.

— А у меня все дети будут идеальными ! — заявила я и вихрем вылетела из кухни, оставшись при своем, девятилетней девчонки, мнении по этому вопросу и думая: Ну и ладно.

В дороге я усвоила следующее: никогда не доверяй автомобильным атласам!

И дело не в том, что они содержат неверную информацию, но в них совершенно не учитывается время, требующееся на различные остановки — чтобы заправиться, чтобы передохнуть, чтобы очистить биотуалеты на борту, чтобы поесть, чтобы сменить водителя или, наконец, чтобы выпустить из автобуса тех, у кого пунктом назначения был штат Миссури. Не предвидят они и неожиданных снегопадов в горах, лопнувших шин в юго-западной Пенсильвании или дорожных работ, которые в час пик превращают шоссе I-70 в еле ползущую по одной полосе вереницу машин где-нибудь в пригородах Коламбуса, Индианаполиса или Сент-Луиса.

Короче говоря, по самой мягкой оценке, наше путешествие от Силвер-Спринг, штат Мэриленд, к десятимильным пригородам Колумбии, штат Миссури, — это двадцать часов горения в адском огне.

И — как то и дело успокаивала меня Руби Джо — «не волнуйся, дорогая, мы все еще не доехали».

Мы немного поспали. Мы съели все прихваченные с собой яблоки, съели даже подсохший яблочный пирог, который для насразогрели в микроволновке одного из придорожных ресторанчиков быстрого обслуживания. Мы по очереди караулили багаж друг друга, когда одной из нас требовалось пойти в туалет, где, кстати, к тому времени, как мы добрались до Колумбии, пахло куда хуже, чем на дне обезьяньей клетки в Национальном зоопарке. Мы рассказывали друг другу разные истории, мы пытались прикорнуть друг у друга на плече, мы играли на планшете в какую-то старую игру, мы видели из окна огни городков, телефонные столбы и бесконечные кукурузные поля. Мы плакали.

За эти двадцать часов мы с Руби Джо Прюитт стали закадычными подругами.

— А все-таки как ты-то в этом автобусе оказалась? — спросила она, пока мы стояли в очереди в очередную забегаловку, и я очень надеялась, что это последнее подобное заведение, которое я посещу в ближайшие десять лет.

Я рассказала ей все, что можно было рассказать. О том, как Фредди внезапно перевели в желтую школу, как я сознательно завалила учительский тест, как потом сбежала из дома, словно отчаявшийся беглец из тюрьмы. В ответ Руби Джо поведала мне свою собственную историю.

— Я провалилась на экзамене, — сказала она, — и меня исключили «за хроническую неуспеваемость». — В ее устах это звучало как «неуспеваемось». — Провалилась по всем статьям. Они меня, например, спросили, могу ли я прокомментировать влияние на всемирное химическое сообщество какого-то сукиного сына, который в 1925 году получил Нобелевскую премию. Ну, откуда мне было это знать? Да и вообще, разве подобное дерьмо — прошу прощения — имеет какое-то отношение к химии?

— Нет. Конечно же, не имеет! — с энтузиазмом откликнулась я и, держа наготове десятидолларовую банкноту, предложила: — Позволь мне за все это заплатить. — «Все это» включало в себя маффины с яйцом и сыром. Они пахли застарелым жиром и почему-то по́том, но, по крайней мере, это был не очередной гамбургер. И я, словно опомнившись, заказала еще два салата, вручив девушке на кассе дополнительную пятерку.

— Ты знаешь, — сказала Руби Джо, откусывая маффин, когда мы с ней снова сидели в автобусе, — а здесь как-то совсем не так делают маффины. Там, откуда я родом, это лучше делают.

— Это точно, — поддержала ее я. Мне доводилось пробовать маффины, какие пекут в южных штатах; там их готовят с лярдом и легкой, как бы «самоподнимающейся» мукой «Марта Уайт», и когда откусываешь кусочек, кажется, что откусываешь от облака. А то, что мы грызли сейчас, вполне можно было бы использовать в качестве оружия.

Руби Джо рассказала мне о своих успехах в учебе, о том, что даже получала стипендию, и о том, что у нее уже в старшей школе был возлюбленный. А еще она рассказала, что чуть не спалила химическую лабораторию, сотворив плазму из двух половинок недозрелого грейпфрута, помещенного в микроволновку.

— Потрясающая вещь! — с восторгом заключила она.

Мое лицо, по всей видимости, превратилось в вопросительный знак, и она пояснила:

— Нет, правда-правда. И нужны-то всего лишь небольшой грейпфрут да самая дешевая микроволновка. Ионы ведь во всем, даже в винограде, имеются, верно?

Я кивнула. Я в этих вещах совершенно не разбираюсь, но, в общем, как и любой хорошо образованный и даже чересчур переученный житель нашей страны, понимала, о чем ведет речь Руби Джо. Я также понимала, что она изо всех сил старается меня отвлечь от мрачных мыслей, не дать мне снова залиться слезами.

— Смотри, в каждом живом существе есть ионы, — увлеченно продолжала она. — Так что берешь что-нибудь живое правильного размера, примерно в четверть длины волны, исходящей от твоей микроволновки, и надрезаешь, но так, чтобы эта штука не развалилась. — Для наглядности Руби Джо так надрезала помидор из своего салата, чтобы половинки держались только на кожице. — Вот эта часть и действует как антенна, ясно?

— Ясно, — сказала я.

— Теперь у тебя есть ионы, электроны и необходимое количество энергии, и все это начинает бурлить, кипеть, гореть! — Я невольно вжалась в спинку сиденья, так яростно она размахивала руками. — А хочешь послушать, какие опыты я проводила с диоксидом марганца и соляной кислотой?

Если честно, то я отнюдь не была уверена, что так уж этого хочу.

Но Руби Джо, не дожидаясь моего ответа, уже принялась рассказывать, как она добывала хлорный газ, как устраивала взрывы с помощью игрушечных резиновых медведей, как она писала лимонным соком тайные послания своей подружке.

— У нас в школе у одной девчонки были ужасно строгие родители. Ей-богу! У них, по-моему, просто все шарики за ролики заехали! А в четвертом классе они ее даже из школы забрали и стали учить дома, а я посылала ей «чистые» листы бумаги, которые она читала, когда занималась глажкой. А потом украдкой точно так же писала мне ответы лимонным соком.

И я отчего-то вдруг с сожалением подумала, что вряд ли сумела бы нанести родной школе такой ущерб со своей биологией и анатомией. Ну что бы я могла сделать? Отправить Малколму или Джо тайное послание, написанное кровью?

Мне казалось, что Руби Джо и сама состоит исключительно из ионов, электронов и прочих шустрых элементарных частиц. В ней было больше энергии, чем — как выражалась она сама — «в большом американском кролике, когда он крольчиху трахает». Наверное, тот автобус, на котором мы ехали, спокойно мог бы доехать от Мэриленда до Канзаса исключительно за счет той энергии, которую вырабатывала Руби Джо. А она все продолжала говорить, перескакивая с одной темы на другую, стараясь поддерживать живую беседу и меня — в здравом уме. Наконец она остановилась, подумала минутку и спросила: