Кристина Далчер - Мастер-класс

И было это двадцать восемь часов назад.

Всегда интересно представить себя привидением, незаметной мухой на стене, невидимым наблюдателем.

Так я и поступила, представив себе, что нахожусь в собственной кухне вчера в четыре часа дня. Энн уже вернулась из школы с набитым книгами рюкзаком и подвывающим от голода животом, поскольку съеденный всухомятку ланч давно переварен. Подростки — как хоббиты: завтрак, второй завтрак, затем этот странный перекус перед ланчем, который британцы именуют «одиннадцатичасовым полдником», затем ланч и так далее. Мне внутренности подростков представляются маленькими частными двигателями внутреннего сгорания, в которые непрерывно должно поступать топливо.

Вот Энн, сама открыв дверь ключом, который мы с Малколмом доверили ей только в прошлом году, прошла в гостиную, шаркая ногами и горбясь то ли под тяжестью рюкзака с книгами, то ли — и куда сильней — от иной тяжести, менее материальной, но не менее ощутимой. Она швырнула рюкзак на диван в гостиной и отправилась мыть руки над раковиной в кухне — так повелось с тех пор, как ей исполнилось шесть. Пока что все более-менее нормально. Ничто вокруг не изменилось.

Мама придет через полчаса. Ну, через час самое большее. И они будут грустно подшучивать друг над другом, потому что обеим дом покажется удивительно пустым.

А может, и не будут подшучивать.

Энн стряхнула с ног туфли, одним движением скинула с плеч алый гарвардский жакет и направилась к холодильнику. Почти машинально — она делает так каждый день. Сперва она думала только о еде и никакой записки не заметила. Да и как ей что-то заметить, если йогурт, фруктовый салат и ломоть швейцарского сыра манили ее, как подхваченная ветром пустая пластмассовая коробка на улице манит гончую? И лишь когда Энн во второй раз подошла к холодильнику, рассчитывая обнаружить там еще что-нибудь привлекательное и положить на место кусок сыра, она, закрыв дверцу, увидела наконец мою записку.

Я знала, что в течение последующих пяти минут она будет читать и перечитывать мои каракули с извинениями, воспринимая это сообщение о моем отъезде точно так же, как обманутый «дорогой Джон» воспринимает письмо от бросившей его возлюбленной, сбежавшей в другой штат. Растерянность, смешанная с неверием и отрицанием: Этого не может быть! На самом деле она никуда не могла уехать. Это просто сон, кошмарный сон, обман …

Матери просто так из дома не уходят.

По-прежнему воображая себя мухой, я представляла, как Энн нервно набирает номер отцовского телефона, путает цифры, попадает в салон-парикмахерскую и предпринимает новую попытку. Затем раздается: «Пап, это ты? Мама уехала». И Энн снова переживает тот же цикл смущения, смятения, отрицания.

Жены и матери просто так из дома не уходят.

Мне бы так хотелось сейчас материализоваться там, на кухне, обнять Энн, прижать ее к себе и сказать, что на самом деле я не ушла, что это лишь временно, но… наши чемоданы уже извлечены из автобусного чрева, и Руби Джо тянет меня за рукав, и нам пора двигаться по длинной дорожке, ведущей от ворот к низкому зданию из красного кирпича, где на фасаде красуется надпись «Администрация».

— Что-то у меня нехорошие предчувствия насчет этого места, — только и промолвила Руби Джо.

И мы с ней пошли дальше.

Дорожка, ведущая к административному корпусу, была, вероятно, проложена три четверти века назад, и травы того же возраста торчали изо всех ее щелей и трещин. Миссис Мунсон чуть не упала, запутавшись в этом сплетении сорняков, и я взяла ее чемодан. Оказалось, что он не на колесиках — твердый пластиковый «самсонит» из тех, что вышли из моды в конце семидесятых. А внутри у него были, по всей видимости, кирпичи, такой он был тяжеленный.

— Там всего несколько книг, дорогая, — смущенно попыталась оправдаться миссис Мунсон.

А тот жирный охранник наверняка уже вернулся в свой домик привратника и смотрит по телевизору какую-нибудь чушь, набивая пасть кукурузными хлопьями. Помочь женщинам донести вещи ему и в голову не пришло. А мне, нагруженной своим и чужим чемоданом, казалось, что с каждым шагом проклятая дорожка становится все длиннее.

Мы миновали небольшую автомобильную стоянку, отчасти скрытую сильно разросшимися кустами, нуждающимися в серьезной стрижке. Стоянка была слева, а справа за густой стеной каких-то хвойных деревьев проглядывало то, что когда-то, видимо, представляло собой спортивно-игровую площадку, но, приглядевшись, я увидела, что площадка совершенно заросла кустарником, а сквозь заросли просвечивают остовы проржавевших качелей, лесенок и «тарзанок» с оборванными канатами. Разумеется, никто из детей там не играл, хотя школьные занятия должны были закончиться еще пару часов назад. Все это мне страшно не понравилось, а мои предчувствия стали еще более мрачными.

— Возможно, там есть новая площадка — где-нибудь за школой… — неуверенно предположила я, сама в это не веря.

— Ты так думаешь? — хмыкнула Руби Джо. — Да ты посмотри вокруг! Жуткое место. — И она почти неслышно прибавила: — Все в точности, как бабушка рассказывала.

— Что ж ты все время бабушкины истории вспоминаешь? — не выдержала я.

— Потом расскажу. — И она указала веснушчатым подбородком в сторону какого-то странного пятна на дорожке, явно движущегося нам навстречу.

Уж не знаю, кого я ожидала увидеть. Возможно, еще одного жирного охранника; возможно, миссис Марту Андервуд, директора этой школы; возможно, даже Малколма. А что? Он вполне мог в последнюю минуту успеть на рейс Вашингтон — Канзас-сити и поджидать меня здесь.

Все эти возможности сплелись у меня в голове в какой-то невообразимый клубок: Малколм, позвонивший в мою школу — в мою бывшую школу; Малколм, роющийся в сведениях об учителях в попытке найти разгадку; Малколм, пребывающий в ярости и спешащий на этот распроклятый самолет; Малколм, приехавший сюда, чтобы вернуть меня домой, прежде чем я получу возможность увидеть Фредди. «Закон есть закон, Елена», — заявил бы он мне.

Однако человек, шедший нам навстречу, оказался совсем не жирным охранником, не женщиной и не моим мужем. Мало того, я узнала эти длинные ноги и легкую свободную походку — не торопливую, но и не замедленную, — и поняла, что этого человека я давно знаю.

Рядом со мной резко выдохнула запыхавшаяся миссис Мунсон: «Уфф!» Похоже, она была потрясена появлением этого человека. А вот Руби Джо вроде бы его и не заметила, как не заметила и того, что он забрал у меня тяжеленный чемодан, мягко коснувшись при этом моих пальцев.

— Спасибо, — сказала я, но в душе издала тяжкий стон.

Я отнюдь не слабая женщина. Я много работаю над собой, тренируюсь на беговой дорожке, несколько раз в неделю посещаю спортивный зал и поднимаю тяжести. Мне не нужен мужчина, который носил бы мой багаж, возносил меня на пьедестал и беспокоился, не сломаю ли я свой драгоценный ноготь. Но этот проклятый чемодан, черт возьми, и впрямь был жутко тяжелым! Так что отдала я его с радостью, зато ни малейшей радости не испытала, увидев лицо того, кто этот чемодан у меня забрал.