Кристина Далчер - Мастер-класс

— Прогрессисты гребаные! — вдруг возмущенно воскликнула Лисса.

И я как-то не сразу сообразила, что она имеет в виду.

— Ну, это же типичный Прогрессизм! С большой буквы «П». С этой идеей они носились еще в самом начале двадцатого века, создавая программы типа «Избавимся-От-Идиотов».

Руби Джо поежилась в своем кресле.

— Ненавижу это слово!

— Прогрессисты? Или идиоты? — насмешливо переспросила Лисса.

Но никто не засмеялся.

— Там сегодня еще двое каких-то докторов наук поджидали Андервуд возле ее кабинета, — вспомнила я.

Мелисса вдруг резко вздернула голову, оторвавшись от своего блокнота.

— Доктора медицины или философии?

— Не знаю. — На тех мужчинах, что сидели у двери в кабинет Андервуд, не было белых медицинских халатов, а на шее стетоскопа, однако и в офисные твидовые костюмы они облачены не были, как большая часть ученых, сделавших карьеру. — Скорее все-таки медицины. — Врачи здесь, конечно, были очень нужны. Сотни детей спали все вместе в допотопных, плохо проветриваемых дортуарах, и любая инфекция — от простого насморка до гриппа — распространилась бы мгновенно. А на улице было уже довольно сыро и холодно, природа вовсю напоминала, что вот-вот начнется типичный гриппозный сезон. Как и сказал Алекс, всей школе в самое ближайшее время необходимо сделать прививки, особенно малышам.

Я так глубоко задумалась, что Руби Джо с тревогой спросила:

— Что с тобой, Елена? Ты нормально себя чувствуешь?

Нет. Да. Понятия не имею.

— Да-да, все в порядке.

Щелк. Щелк. Щелк.

— Лисса! Да что ж ты все время своей ручкой щелкаешь? — не выдержала я.

Она ухмыльнулась во весь рот, лукаво на меня поглядела, и эта ухмылка разом сделала ее лет на двадцать пять моложе.

— Это же камера, деточка, — ласково пояснила она. — До выхода на пенсию я работала учительницей в школе. Преподавала историю. А теперь стала репортером. Фрилансером, конечно. Зато чувствую себя не только занятой, но и нужной. Вопрос только в том, как заполучить достаточное количество достоверной информации о деятельности этих ублюдков и выставить на всеобщее обозрение их вонючие задницы. Ну, хорошо, вопросов вообще-то два, потому что я не знаю, как мне без телефона передать собранную информацию. Сложно, но придется как-то исхитриться. Расскажи-ка поподробней, что еще ты видела в его кабинете? — Теперь она говорила резким тоном и, почувствовав это, поспешила извиниться: — Ты уж меня прости, но я ничего не могу с собой поделать: как только во мне просыпается репортер, я сразу становлюсь жесткой, даже грубой.

Я ее понимала. И, пожав плечами, постаралась вспомнить все мелочи, даже запахи и звуки.

— Он пьет хороший кофе. И отличный шотландский виски. И трубку курит; я видела на одной из полок курительную трубку и пачку дорогого табака — то и другое было спрятано за стопку книг.

— И это все?

— Ну… когда я уже уходила, у него зазвонил телефон, и я заметила, какая фотография высветилась на экране: он сам, какая-то женщина и два мальчика. Женщина показалась мне знакомой. Не знаю… то ли поза ее была знакомой, то ли что-то еще… — Я пыталась снова вызвать этот образ в памяти, но все тогда случилось слишком быстро. — А еще на ней была шляпа… — припоминала я. — Нет, больше ничего не помню. Он ведь буквально выставил меня. Он явно женат, но по-прежнему заигрывает со мной весьма активно.

Брови Мелиссы взлетели на лоб, на секунду опустились и снова взлетели. Да так там на лбу и остались.

— Я же сразу тебе сказала, что он мне не нравится, — напомнила Руби Джо.

Но, с точки зрения Лиссы, то, что Алекс кому-то нравится или не нравится, никакого значения не имело. Значение имело только то, что ему очень нравилась я.

И теперь на меня в упор смотрели две пары глаз, точно в детской игре в гляделки. И в пристальных взглядах Руби Джо и Мелиссы читалось одно и то же:

Ага, моргнула! Теперь ты водишь.

Когда мы пошли на ланч, нас миновала длинная шеренга детей, которые тоже брели в столовую, и я, конечно, попыталась приблизиться к Фредди и даже сумела коснуться ее рукой и шепнуть: «Все будет хорошо, моя девочка, поверь». Фредди испуганно вскинула на меня широко раскрытые глаза, и мне показалось, что она услышала в моем голосе неуверенность.

Предпоследняя девочка в шеренге вдруг вся напряглась, устремив на меня обвиняющий взгляд, и я узнала в ней Сабрину Фокс, ту самую, которую мать чуть ли не волоком тащила назад в машину, чтобы вернуться домой. Сама же Сабрина была настроена иначе и все-таки села в желтый автобус. И вот сейчас она подтолкнула локтем свою соседку, та обернулась, и я увидела, что это Джуди Грин! Обе были довольно близко от меня, и я хорошо расслышала, что сказала, вернее выдохнула, Джуди:

— Ну и что? Она сама во всем виновата! Она такое же чудовище. И знаешь, надо было мне еще на прошлой неделе этот чертов тест провалить!

Джуди и Сабрина продолжали шептаться. И я отчетливо слышала почти каждое их ядовитое слово.

Всего неделю назад я с ужасом смотрела, как Сара Грин, мать Джуди, безжалостно выдирает с корнями те чудесные желтые цветы, которые сама же и посадила у себя перед домом. Мне вовсе не хотелось даже мысленно вновь там оказаться, но моего нежелания оказалось недостаточно: перед глазами у меня вновь и вновь представала все та же картина, и перепачканная землей Сара злобно кричала на меня, глядя, как желтый автобус увозит ее дочь.

В каждом отчете о ее успеваемости отмечалось, что ее Коэффициент почти идеален!

Ты что-то знала, Эл? Ты что-то от меня скрывала?

Как Джуди могла разом потерять столько очков? Объясни мне, Эл.

Полагаю, вам теперь будет гораздо легче попасть в высшие два процента. Что ж, желаю удачи .

А через пару дней после этого Джолин Фокс нагло пускала мне дым в лицо, называла Малколма вонючей задницей и все никак не могла понять, как случилось, что ее девочка в мгновение ока пала так низко, что ее сразу перевели из серебряной школы в желтую.

Стряхнув с себя воспоминания, я снова вернулась в столовую и прислушалась к разговору Джуди Грин и Сабрины Фокс, хотя больше всего мне хотелось наглухо заткнуть себе уши. Было ли мне что-нибудь известно заранее? Нет, ничего мне известно не было.

А когда я, пробираясь между столиками, прошла совсем близко от Джуди, она подняла голову, пристально посмотрела мне в глаза и прошипела:

— Тебе бы следовало лучше учить историю, сука. Неужели ты не знаешь, что история повторяется?

— Что ты сказала?

— Ты меня слышала!

Сабрина, пытаясь спасти положение, пробормотала, что Джуди немного не в себе.

— Она просит прощения, правда-правда, — лепетала Сабрина, хотя Джуди, похоже, не имела ни малейшего намерения это делать. Однако она все же покорилась Сабрине, и та, взяв ее за руку, оттащила к дальнему концу длинного стола.