Кристина Далчер - Мастер-класс

РИСК ДЛЯ ИСПЫТУЕМЫХ: незначительный.

ВОЗМОЖНЫЙ РЕЗУЛЬТАТ: 80–90 % в поколении № 1 с усилением в геометрической пропорции в последующих поколениях.

СООТНОШЕНИЕ СТОИМОСТЬ/ВЫГОДА: в зависимости от используемого метода; предварительная оценка положительная.

Настенные часы отбили еще четверть часа, и Андервуд, просунув голову в дверь, спросила:

— Все в порядке? Вам нужно еще немного времени?

— Всего минут пять, пожалуйста. Это очень серьезно. — Я с удивлением услышала, как мои губы сами выговаривают эти слова.

И тут же в трубке по-немецки закричала Ома, требуя, чтобы я слушала ее как можно внимательней:

— Я сказала, что они стерилизовали ее, Лени! Они увезли ее и что-то там у нее вырезали, а потом привезли обратно. Ты меня слышишь? Они сделали это с сестрой Мириам! Выпотрошили и обратно привезли!

Ома на двух языках выкрикивала какие-то числа и годы, говорила о гигантских квотах, выделенных на проведение подобных опытов, и о врачах, соревнующихся друг с другом за получение этих квот. Но я запомнила только два числа: пятьдесят тысяч и один.

Пятьдесят тысяч операций всего лишь за один год.

Каким-то образом — не думаю, что я когда-нибудь пойму, как мне это удалось, — мои руки сами собой стали поспешно засовывать листки бумаги обратно в конверт, и я швырнула его на стол в лужицу разноцветного света, словно он мог меня обжечь, если б я хоть на секунду дольше подержала его в руках. Впрочем, лицо мое и так уже горело от стыда — мне было невероятно стыдно из-за того, что я позволила себе усомниться в правдивости бабушкиных слов.

— Я слышу тебя, Ома. Я очень хорошо тебя слышу.

— Вам нужно немедленно вернуться домой, Liebchen . Тебе и Фредди. Вам обеим нужно поскорей бежать оттуда, пока не случилось нечто ужасное.

— Конечно, Ома. Я все понимаю. — Вот только щелкну застежкой своих волшебных сапог-скороходов и сразу окажусь дома . При мысли об этом я почувствовала вдруг, что комната начала как-то странно раскачиваться и вращаться вокруг меня, и сунула телефон Фредди. — Ну, теперь твоя очередь, — с трудом вымолвила я, горло у меня пересохло. — Поздоровайся с прабабушкой и поговори с ней.

Пока Ома и Фредди разговаривали, я была способна лишь сидеть, прямая как штырь, в светлом и неуютном директорском кабинете и смотреть на конверт с несколькими листками бумаги, который лежал на столе, ожидая отправки.

Моя левая рука снова как бы сама собой потянулась к конверту. Я могла бы взять его с собой, думала я, вместе с этим зловещим посланием, от которого кровь стынет в жилах, и где-нибудь спрятать. Возможно, меня даже никто не поймал бы, а потом я бы этот ненавистный документ попросту уничтожила. Но, с другой стороны, вместо этого письма было бы тут же написано следующее, и уж оно бы наверняка достигло места своего назначения, и чьи-то руки вскрыли бы конверт, и чьи-то глаза прочли бы план проклятого Алекса. Хотя, пожалуй, одну страницу все же можно прихватить с собой… Наверное, и одной страницы будет достаточно, если суметь передать ее правильным людям…

Фредди испуганно смотрела, как я во второй раз вскрываю конверт и вытаскиваю оттуда самую опасную и самую понятную страницу, складываю ее трижды, потом еще раз трижды и засовываю себе в рукав.

— Никому ничего об этом не говори, — быстро шепнула я дочери. — Никому ни слова, поняла?

Она молча кивнула.

Почти в ту же секунду дверь со скрипом приоткрылась, и мне стало ясно, что сейчас меня поймают.

И тут Фредди зарыдала, включив фонтаны на полную мощность. А из телефонной трубки по-прежнему доносился голос Омы, которая уговаривала девочку, обещая, что все будет хорошо.

— Ох, извините, — только и промолвила Андервуд и мгновенно выскользнула из кабинета.

Какая же она все-таки умница, моя дочь!

Нескольких секунд до окончательного возвращения Марты Андервуд мне хватило, чтобы как следует облизать клейкий краешек конверта, прижать его покрепче и чуть наискосок положить письмо на стол. Фредди в слезах все еще прощалась с любимой бабушкой, когда Андервуд, подойдя совсем близко ко мне, сочувственно вздохнула и сказала:

— Мне очень жаль, что так вышло. Всегда тяжело слышать плохие новости.

Да. Это верно.

На обратном пути, после того как я на прощанье крепко обняла Фредди и накормила ее очередными обещаниями, которые вряд ли сумею выполнить, я внимательно изучила решетки на окнах в нашем жилом корпусе, думая о том, что, если предложенное в письме Алекса соответствует действительности, вскоре никакой нужды в таких решетках уже не будет. Как не понадобятся ни государственные школы, ни желтые автобусы, ни бесконечные тесты на IQ. Через несколько поколений все в этой стране станут идеальными.

Входя в свой жилой корпус, я все еще продолжала задавать себе вопрос, не имеющий ответа: поверила бы я бабушке, если бы не прочла то, что было в том толстом конверте?

Все в том пазле, который начинал потихоньку складываться, было неправильно: и форма отдельных его элементов, и постепенно вырисовывавшаяся безобразная картинка, и зловещее звучание отдельных составляющих — слов, показателей Q-тестирования, графиков этих показателей, цветных повязок на руках у детей.

Когда я вернулась, в нашей квартире никого не было. На кухонном столе лежала записка от Лиссы и тяжелая книга с характерной библиотечной обложкой коричневого цвета. « Прочти с.460 , — говорилось в записке. — Скоро вернусь. Л.».

Я открыла книгу на указанной странице и начала читать. Название главы было на редкость длинным и путаным, но смысл его был ясен и прост.

Предварительный отчет комиссии секции евгеники Американской ассоциации животноводов о наиболее эффективных практических методах ликвидации на генетическом уровне любой возможности возникновения дефективных зародышей в человеческом организме.

У меня невольно вырвалось довольно громкое «Ох!». Я еще раз внимательно перечитала вторую половину этого предложения: … ликвидации на генетическом уровне любой возможности возникновения дефективных зародышей в человеческом организме.

Дефективных.

Зародышей.

В человеческом организме.

Ликвидация.

Я ожидала увидеть список имен с соответствующими титулами — вроде «Большой Дракон» или «Гоблин-император». Подобными нелепыми названиями рангов пользовались представители первого американского расистского клуба Ку-клукс-клан. Такое, возможно, я еще как-то сумела бы проглотить, хотя на вкус это, конечно, было бы полное дерьмо. Но справиться с этим было бы можно. Но я никак не ожидала, что трое из пяти членов комиссии «секции евгеники Американской ассоциации животноводов» окажутся докторами медицины.