Софи Макинтош - Синий билет [litres]

Все время я ощущала нервозность, меня снова охватила легкая лихорадка. Как-то утром я проснулась очень рано и пошла прогуляться в лес, но Валери встала еще раньше меня и уже сидела на траве.

– Я пойду с тобой, – заявила она прежде, чем я успела придумать какое-то возражение. – Нам не стоит ходить по лесу в одиночку.

Дождик моросил по траве и листве, намочив нам волосы, но мы не обращали на это внимания.

Мы шли, и я размышляла о ребенке, о том, что он чувствует и видит, какие странные сны возникают у него в головке, похожи ли эти сны, растворенные и отфильтрованные в моей крови, на мои. В серых утренних сумерках высящиеся вокруг меня деревья казались то красивыми, то грозными. Валери что-то напевала себе под нос. Было так странно оказаться наедине с ней в лесу. Я видела изгиб ее шеи. Ее кожа, даже под синяками, была очень гладкая. Она не выглядела слишком непохожей от меня. Возможно, мы бы смогли обменяться личностями, выйти из лесу и зажить жизнями, которых себе желали. Границы между нами, воздвигнутые нашей плотью, казались проницаемыми.

Отогнув ветки в сторону, я вышла на поляну. Солнце поднималось все выше, я ощущала на лице первые оплеухи дневной жары. Я вдруг вспомнила, что уже середина лета, что я созреваю, двигаюсь к поре плодоношения или гниения. Ребенок зашевелился. Я остановилась и похлопала себя по животу, пытаясь его там успокоить.

– Можно мне потрогать? – попросила Валери, кивая на мой живот, и я задрала для нее футболку. Она приложила ладонь к моей коже.

– Ой, это ужасно! – воскликнула она и захихикала. Ее веселье перекинулось и на меня. Вдруг и мне показалось невероятно забавным, что внутри меня копошится живое существо. Но и ужасным тоже. Ее лицо приобрело скорбное выражение.

– Не пойму я, почему ты готова согласиться, чтобы твое тело больше тебе не принадлежало. Это же очень опасно. Тебе же сильно повезло, что тебя не выбрали.

– Почему-то я не чувствую, что мне повезло, – возразила я.

– Еще как повезло! – Она отдернула руку от моего живота.

– А ты бы снова так сделала? – спросила я.

Мое сердце сильно забилось, словно я отказывалась услышать ее ответ, но в то же время мне очень хотелось, чтобы она ответила, мне хотелось, чтобы она произнесла то, что нельзя произносить, захотелось заполнить чем-то пространство леса, пустоту между нами.

– Да, – ответила она. – Вне всякого сомнения.

– Но тебе же не обязательно рожать, – сказала я.

Белобилетницы существовали словно в другом измерении, даже если я проходила мимо них на улице, даже если мы встречались взглядами или случайно касались друг друга руками в магазинах, барах или кафе.

– Обязательно, – вздохнула она. – Все же этого ждут. Врачи. Мужья. А я не хочу детей. Я бы скорее умерла. Это худшее, что ты можешь с собой сделать.

– Что-то в тебе не то, – сказала я ей. У меня пересохло во рту и возникло ощущение, как будто туда сунули кусок металла. Мне даже смотреть на нее больше не хотелось. – Что-то в тебе есть такое, чего во мне нет.

– Не пойму, о чем ты, – сказала она. И вдруг подняла руку и сильно прижала свою ладонь к моей. – А ты понимаешь?

Между нами не вспыхнула искра, не ударил разряд атмосферного электричества. Не было никакого признака, что мы разные. Она казалась ведьмой. Казалась непреклонной и неблагодарной. Она была избранная, но не понимала этого, не ценила. Я отвернулась от нее и сказала:

– Я иду обратно.

Я думала, что все еще спят, но, когда мы подошли к хижине, я увидела снаружи две фигуры. Они что-то разглядывали на земле. Я мысленно перебрала все варианты: зверек, растение или камень. Поверженный враг. Все-таки кто-то за нами пришел. Одна или обе плакали, едва слышно. Мы с Валери переглянулись, помялись, но потом все же подошли ближе.

Скрюченное тело, влажная трава. Увидев лежащую на траве женщину, я упала на колени. И не сразу поняла, что это Тереза.

– Это мой сон, – услышала я голос Лайлы. – Я это видела как-то во сне.

– Это не сон, – раздался голос Марисоль.

Она лежала ничком, раскинув руки, точно плавала, ее длинные волосы рассыпались по лицу и по земле. Вокруг тревожно кричали птицы. Они словно поняли, что произошло.

Первым делом – и это было самое трудное – мы стали обсуждать, надо ли спасти ребенка. Ее пришлось перевернуть на спину и ощупать живот на предмет того, есть ли там шевеление, плавает ли еще кто-нибудь в ее водах. Сразу и не скажешь. Кто-то принес из хижины нож, и я уже представила себе, как мы вырезаем младенца из ее живота, держим его за лодыжки головкой вниз и впускаем ему в легкие воздух. Но Марисоль ласково отвела наши руки от живота Терезы.

Мы медленно изучили место происшествия, подмечая все детали. Крупный острый камень, вымазанный в ее крови. Яма в грязи, куда она нечаянно наступила ногой, и нога поехала: земля здесь из-за дождя стала мягкой и скользкой. Лайла села на землю, обхватив себя за колени, и уставилась на труп.

– Как это произошло? – спросила Марисоль, присев рядом с ней на корточки.

– Я проснулась в этот момент, – ответила Лайла. – Не знаю, как я вышла наружу. Наверное, что-то услыхала, но как только проснулась, сразу увидела ее, лежащую здесь. У нее стучали зубы, глаза бегали туда-сюда. Ее взгляд впился в меня, и мне пришлось отвернуться.

– Боже мой! – воскликнула она, снова взглянув на неподвижное тело. И сжала виски ладонями.

Марисоль осмотрела землю вокруг Лайлы, заметила нож из ее набора средств для выживания.

– Несчастный случай, – твердо заявила она. Подойдя к Лайле, она взяла ее за подбородок, подняла лицо и посмотрела ей прямо в глаза. – Это был несчастный случай, – повторила она.

Лайла вяло, словно находясь в трансе, кивнула.

– Да, – шепнула она.

Остаток дня мы рыли могилу. Потом смыли кровь со своих рук и коленей и накрыли Терезу ее одеялом. Из-под одеяла торчали ее ноги, но, когда стали расправлять одеяло, из-под него вылезла другая часть ее тела. В конце концов мы оставили все как есть, решив, что уж лучше видеть пальцы ее ног, чем ее лицо.

Лайла молчала. Она копала землю, словно с рождения привыкла этим заниматься, словно это была просто очередная из сотен выкопанных ею могил. Мы не смогли сделать ее слишком глубокой. А когда нужно было перенести тело, это у нас получилось не слишком достойно. Валери, как единственная среди нас небеременная, приняла на себя основной вес, схватив Терезу за подмышки. Мы с Марисоль подхватили ноги. Лайла сбоку придерживала торс и живот. Когда мы дошли до могилы, Валери с трудом уложила туда труп, потея, дергая его из стороны в сторону.

Похороны Терезы выглядели странным и постыдным действом. Будь моя воля, я бы пустила мертвую Терезу вниз по течению ручья. Или сожгла на костре. Марисоль произнесла несколько слов.