Лоис Лоури - Сын [litres]

Элис улыбнулась.

– Я была слишком своевольной.

– Своевольной?

– Если не сказать – буйной, – Элис рассмеялась и стала убирать со стола. Клэр почувствовала, что этот смех смягчает гнев, который не покидал ее со встречи на дорожке. И, глядя на сморщенную, сгорбленную, но хохочущую старуху, она как будто на долю секунды увидела своевольную беззаботную девчонку, которой та была когда-то.

Поскольку «страшный секрет Морской Клэр» взрослые предпочитали не обсуждать при детях, а подружкам ужасно хотелось узнать побольше, они принялись донимать ее расспросами. Еще слишком маленькие, чтобы осуждать девушку за несоблюдение традиций, но очень любопытные, они сперва задавали вопросы уклончиво, затем все смелее и, наконец, окружили ее на пляже, где она собирала плавник, которым было удобно растапливать печь.

– А твой малыш рос у тебя в животике, прямо как у наших мам? – спросила Бетана.

Клэр, уже смирившаяся, что всем все известно, кивнула.

– А это был мальчик или девочка? – спросила Дельвит.

– Плод мужского пола, – ответила Клэр и сама испугалась: откуда вдруг взялась эта фраза? Почему не «ребенок», а «плод», словно это и не человек вовсе?

– А потом у тебя его забрали? – спросила Эрин. – Ну, твоего плода мужского пола.

Клэр кивнула. Последовало предсказуемое:

– А почему?

Помолчав, Клэр сказала:

– Некоторые вещи происходят потому, что в тот момент кому-то так нужно. Вот как сейчас я собираю дерево, потому что оно нужно для растопки. Ух ты, посмотрите, какая большая ветка! Как думаете, получится у нас ее разломать?

Девочки сразу отстали от Клэр с вопросами про младенца.

– Я разломаю! – воскликнула Бетана. – Я сильная!

– Я тоже сильная! Как мальчик! – сказала Дельвит.

– И я! Как плод мужского пола! – подхватила Эрин.

Клэр рассмеялась, глядя, как подружки пытаются согнуть толстую ветку, валявшуюся на песке, а потом почувствовала на себе взгляд и посмотрела наверх. На склоне стоял, опираясь, как всегда, на свои палки, Хромой Эйнар, через его широкие плечи было перекинуто коромысло. Он помахал ей. Клэр улыбнулась и помахала в ответ. Похоже, если он и считал Клэр «грязной женщиной», то испачкаться не боялся. Возможно, подумала Клэр, он просто видит во мне родственную душу: моя жизнь пошла под откос, как и его когда-то.

Эйнар, подволакивая ноги, двинулся дальше, к источнику с пресной водой. Девочки, тоже заметившие его, принялись, хохоча, изображать его походку, волоча ноги по мокрому песку. Потом море слизало прочерченные борозды и оставило на песке только пену.

Зима обрушилась внезапно, пробирая до костей, закрадываясь через щели и трещины в каждый дом. С океана налетел резкий ледяной ветер. Клэр теперь носила теплый меховой жилет, который сшила для нее Элис, и зимние ботинки из шкуры, со шнурками из жил. Они пришли навестить Брину. Ее младшая дочка, которую назвали Иленой, лежала в люльке с нагретыми на огне камнями, укутанная в несколько слоев шерсти. Девочка встретила Элис и Клэр пронзительным плачем.

– Вот это голос, – рассмеялась Элис. – Детки, родившиеся в теплое время года, все горазды покричать.

Брина налила гостьям чай. За окном завывал холодный ветер. Бетана сидела на полу и что-то мурлыкала себе под нос, раскладывая по кучкам желуди. Клэр не сиделось на месте, поэтому она из вежливости пробыла некоторое время за столом, а потом извинилась и попрощалась.

Пустая тропа вилась вверх по холму среди деревьев. Ветви трепало ветром. Люди в такую погоду сидели по домам, и только такой чудачке, как Клэр, могло взбрести в голову прогуляться по морозу.

Поплотнее укутавшись в шаль, накинутую поверх жилета, Клэр поднялась на холм, надеясь встретить там второго деревенского чудака – Хромого Эйнара. На вершине ветер дул сильнее; даже варежки мало согревали руки. Время от времени дыша на них и скользя по заледеневшей тропинке, Клэр добралась до дома пастуха.

Смена времен года казалась Клэр загадочной. Почему-то среди вернувшихся обрывков памяти не было ничего о том, как небо чернеет перед грозой, или как осенью высохшие листья шуршат под ногами, или как пахнет скошенная трава. Холода она тоже не припоминала. Более того, ей казалось, что она никогда не носила теплой одежды, потому что тело бы наверняка запомнило эту неповоротливость.

А дождь! Впервые – или ей только казалось, что впервые, – она столкнулась с ним летом. С неба лилась вода и не прекращала литься несколько часов! Немыслимо. А поздней осенью капли леденели, слипались в комья и больно били по щекам. Это называлось – град. Сколько еще вещей предстоит узнать о мире?

Клэр постучала в дверь домика, но никто не ответил, хотя из трубы струился дым. Тогда она толкнула дверь и заглянула внутрь. Зола в очаге была горячей. Хозяин, видимо, где-то рядом. Клэр плотно затворила дверь, поправила шаль и пошла дальше по тропе.

Эйнар действительно нашелся неподалеку. Он втирал лечебную мазь в ногу барашку, застрявшему в колючем кустарнике.

– Подержишь? – попросил он, увидев Клэр. – Он вырывается.

Клэр обхватила нетерпеливое животное за шею и попыталась успокоить его – совсем как Брина своего младенца: бормоча ласковые глупости на ухо и прижавшись головой к кудрявой шерсти на шее барашка.

– Можно пускать, – сказал, наконец, Эйнар. Клэр разжала руки, и барашек поскакал сквозь снег к своему стаду, щипавшему высокую сухую траву.

Эйнар окинул дрожащую Клэр взглядом.

– Замерзла?

Клэр в ответ только рассмеялась, у нее уже зуб на зуб не попадал. Эйнар еще раз глянул на стадо и кивнул в сторону дома, поднимая свои палки.

На полу рядом с очагом лежала охапка шкур, по-видимому служившая Эйнару постелью. Клэр опустилась на нее и старалась унять дрожь, пока Эйна раздувал угли и подкладывал в очаг сухие ветки.

Наконец, в воздухе разлилось тепло.

– Ну и куда тебя понесло в такую погоду? – спросил Эйнар.

Клэр посмотрела на него и улыбнулась.

– Люди говорят, тебя тоже однажды кой-куда понесло, – произнесла она.

– Было дело, – ответил пастух, поправляя дрова. – Хочешь узнать почему?

– Скорее как . Я же видела утес. На него невозможно взобраться.

Эйнар вздохнул и сел рядом на шкуры. Какое-то время оба молчали, уставившись в огонь.

– Начну с «почему», мне это важно, – начал, наконец, Эйнар. – Мать померла в родах. Я был слишком крупный, она потеряла много крови… Элис не смогла помочь. А отец был рыбаком и находился в море. Время года было – как сейчас: мороз и ветер. Но отец был жесткий, привычный. Как и я.

– Ты не жесткий, – возразила Клэр.

Эйнар улыбнулся:

– Я имею в виду, что мы здесь все устойчивые к непогоде. Мы не мерзнем так сильно, как ты. В общем, – он вздохнул и продолжил рассказ, – отец тем вечером вернулся с рыбалки, опустошил сети, привязал лодку и пошел домой. Никто из встреченных по дороге ему слова не сказал: никто не хотел быть первым, от кого он узнает, что мать умерла. Он хотел сына. Но не такой ценой.