Виталий Забирко - День пришельца (сборник)

Служитель придержал волосатика за руку, дал что-то понюхать раз, другой. Только после третьего вдоха волосатик вздрогнул, безумно завращал глазами, замахал руками. По копне вздыбившихся волос загуляли разряды статического электричества.

– Кто ещё желает? – воззвал к толпе служитель. – Есть смельчаки?

Толпа дрогнула и начала рассасываться.

– Неужели нет желающих? Мы предлагаем самый качественный ужас во Вселенной, без всяких дураков! Ну, кто решится?

Желающих насладиться «самым качественным ужасом во Вселенной» по-прежнему не находилось.

– Я понимаю, что среди вас нет первопроходцев, исследователей и первооткрывателей, понимаю, что на праздник прибыли рядовые самаритяне из разных уголков различных галактик, но неужели вы ни разу не желали ощутить ледяное дыхание открытого космоса или испепеляющий жар тысячи солнц? – Служитель прошёлся взглядом по толпе и неожиданно ткнул пальцем в меня: – Вот вы, например?

– Спасибо, но я недавно повидал весьма качественный ужас и больше не хочу, – сказал я.

– Вы? – изумился служитель. Он внимательно посмотрел на меня и безапелляционно заявил: – Вы в пещеру не входили!

– Не входил, – согласился я. – Я видел ужас в другом месте.

– И что это за ужас? – саркастически искривил губы служитель. – Более качественного ужаса, чем у нас, вы не найдёте.

– Один местный пёс показал мне свою пятую лапу, – сказал я и содрогнулся. Нет, я не вспомнил, какой из себя была пятая нога Барбоса, – одного воспоминания о воспоминании хватило, чтобы тело покрылась гусиной кожей.

Служитель на мгновение растерялся.

– О! – с уважением сказал он. – Это да. Это настоящий ужас. – Его тоже передёрнуло. – Снимаю шляпу перед вашим мужеством… Редко кто после этого остаётся в рассудке…

Он снял цилиндр, поклонился, и я увидел на плешивой голове такие же рожки, как у Карлы. Плешь, кстати, была точно такой.

Надев цилиндр, служитель потерял ко мне интерес, отвернулся и вновь обратился к толпе заученными словами.

– Самый ужасный ужас кроется в этой пещере! – нараспев, подвывая, вещал он. – Есть смельчаки, готовые испытать его на себе?!

Волосатик почти пришёл в себя и стоял, приглаживая тремя руками топорщившиеся на теле волосы.

– А дай я! – неожиданно заявил он. – Ещё лазок!

– Вам хватит! – заявил служитель. – Вы три раза побывали. Это перебор!

– А я всё лавно хочу! Ещё лазок! – загорелся картавый пришелец.

Служитель попытался удержать его за руку, но волосатик ловко вывернулся и стремглав бросился в пещеру. Толпа ахнула и подалась вперёд.

Я посмотрел на зевак, на беспросветно чёрный зев «Пещеры Ужасов», пожал плечами и зашагал прочь, выбирая, где толпа пореже. Адаптироваться к виду пришельцев я адаптировался, но их развлечений не понимал. Скажи кто-нибудь неделей раньше, что при встрече с пришельцами я вместо налаживания контактов буду жрать с ними самогон да совокупляться блендишным способом, я бы рассмеялся. Здесь не дурдом, хуже дурдома. На какой основе с такими пришельцами контакт устанавливать? На основе математики, которая, как утверждает Поярков, является абсолютным языком для всех разумных Вселенной? Допустим, нарисую я графическое объяснение теоремы Пифагора и буду утверждать, что «Пифагоровы штаны на все стороны равны». А они будут хохотать до колики в животах и пальцами у висков крутить. Как штаны могут быть равны, когда нарисованные штанины разновеликие?!

Вдоль трассы американских горок толпа была совсем редкой. Болиды с ужасающим грохотом проносились по рельсам, трассу раскачивало, и «рядовые самаритяне» старались держаться от американских горок подальше. Странно, в общем-то – как с качелей улететь с выкидоном в неизвестность, так, пожалуйста, будьте любезны, а тут…

Я остановился у лотка, на котором были расставлены стаканчики с бесплатным, как и всё здесь, мороженым, хотел взять стаканчик, да так и застыл с протянутой рукой. А не напоминаю ли я тех самых пришельцев, которые при виде Пифагоровых штанов катаются по земле в пароксизме смеха? Быть может, я сейчас прохожу какой-то мудрёный тест на разумность и не могу понять, что за «штаны» мне демонстрируют?

Кто-то затеребил за рукав, я обернулся и увидел оливково-коричневую гигантскую сколопендру. Половина длинного сегментарного тела вытянулась над землёй и пританцовывала на многочисленных губоножках, другая половина приняла вертикальное положение, так что приплюснутая голова с десятком маленьких чёрных глаз у основания мелко подрагивающих антенн была на уровне моей.

– А позолоти ручку, милок, я тебе всю правду расскажу, – предложила сколопендра. – Что было, что есть, что будет, ничего не утаю.

Губоножки вертикальной части сколопендры беспрестанно шевелились в воздухе, громадные ногочелюсти двигались не в такт словам. Как будто сколопендра хотела меня схватить и зажевать. Милое создание…

Я тупо посмотрел на её губоножки, на ногочелюсти, заглянул в тёмные неподвижные глаза. По рельсам с грохотом промчался болид американских горок и привёл меня в чувство.

– Тут всё бесплатно, – нашёлся я, надеясь, что сколопендра прекратит цыганить и уберётся восвояси. Не верил я в кровожадные наклонности пришельцев, однако вид сколопендры не внушал симпатии.

– Тогда плюнь на руку, – неожиданно предложила сколопендра, протягивая ко мне сразу несколько губоножек с повёрнутыми вверх узкими то ли ладонями, то ли ступнями.

Я подумал. Темнота глаз сколопендры была сродни темноте зева «Пещеры Ужасов», и от их пристального неподвижного взгляда тянуло холодом оружейного дула. Десятка оружейных дул.

Пришлось плюнуть. Жалко, что ли, если пришелец столь убедительно настаивает?

Плевок не долетел до протянутых губоножек пару сантиметров, завис в воздухе, сплющился, а затем с сухим характерным потрескиванием закристаллизовался в ледяную монету. Сколопендра приподняла ледышку повыше, из её глаз выпрыгнули тоненькие рубиновые лучики, быстро почёркали по ледышке, будто сканируя, и исчезли.

– Да ты, милок, живородящее млекопитающее, – констатировала сколопендра, – вспомогательного пола в воспроизводстве двуполого примата. Аэробное голозойное гетеротрофное животное. Абориген туземной цивилизации на краю галактики Milky Way. Гм… Вроде бы сапиенс…

– Вроде бы, – усмехнувшись, согласился я. – Уже и сам сомневаюсь.

– А зовут тебя, милок, – не обратив внимания на моё замечание, продолжала сколопендра, – Сергей Владимирович Короп, и твои параметрические данные и психологический портрет занесены в реестр кандидатов в миракли окраины галактики Milky Way под оперативным псевдонимом «Чадо».

– Кандидатом в миракли? – удивился я. – Миракль, это что – чудотворец? Чудотворец Чадо… Звучит!