Виталий Забирко - День пришельца (сборник)

Радоваться хотелось равно в такой же степени, как с утра вешаться. А сбежать хотелось. Очень хотелось. От такой семьи, из такой страны, от такого «счастья»… Только на фиг я кому за рубежом нужен? Кому нужен «неизвестный Ларионов»? Там и известный Фесенко с нашими плоско-пошлыми остротами никому не нужен.

Присоединяться к зевакам я не собирался, поэтому бочком протиснулся сквозь толпу и, выйдя со двора, направился к кафе «Минутка».

– Привет, Паша… – промямлил бармену, усаживаясь за стойку.

Паша глянул на меня и всё понял.

– Привет, Ларионов, – сказал он. – Давно из могилы выбрался?

– Что, такой мёртвый?

– Разве что трупных пятен не видно, – усмехнулся бармен, наливая в мерный стаканчик водку.

Как ни заторможено было сознание, но я среагировал. Достал диктофон, буркнул в него: «Трупные пятна – косметика». Если на трезвую голову обыграть, хорошая острота может получиться.

Паша поставил передо мной стопку водки и стакан с томатным соком.

– Оживай!

Я круто посолил томатный сок, отхлебнул, затем, вздрогнув, опрокинул в себя рюмку и тут же запил соком.

– Только не наблюй здесь, – сказал Паша, видя, как я монументом застыл на табурете. Если кто надумает-таки памятник «Неизвестному Ларионову» ставить, лучшей позы не придумать. Тютелька в тютельку.

С минуту организм на повышенных тонах дискутировал с проглоченной водкой, затем смирился, и меня попустило. Я помахал перед лицом бармена указательным пальцем, бросил на стойку деньги и молча вышел. Попустить-то попустило, но говорить пока не мог.

На улице я пару раз глубоко вдохнул и наконец-то почувствовал себя более-менее сносно. Однако вспомнить, зачем вчера поставил будильник, всё равно не смог. Ну и чёрт с ним. Приятное тепло разлилось по телу, но на душе по-прежнему было гадко. И я побрёл куда глаза глядят.

Странное дело, когда я выпивши, ноги всегда приводят меня в тупичок какого-то переулка, к летнему кафе в уютном скверике с небольшим фонтанчиком. Машины здесь не ездят, поэтому в кафе всегда тихо и даже в жаркий полдень прохладно под старыми раскидистыми тополями. Пару раз я пытался разыскать кафе на трезвую голову, но ничего не получилось. Такое впечатление, что кафе и скверик находятся в параллельном мире, вход в который открывается исключительно для алкоголиков.

Водка сделала своё дело, и я почувствовал, что хочу есть. Сел за столик, заказал пару сарделек с тушёными грибами, бокал пива. Когда съел одну сардельку и выпил полбокала пива, по телу разлилась благость, и я почувствовал, как семейные неурядицы и дискомфорт в душе отодвинулись на второй план. Лепота! Всё-таки есть в жизни счастье.

Откинувшись на спинку пластикового кресла, я огляделся.

Грузный бородач за соседним столиком внимательно посмотрел на меня, хмыкнул и, прихватив с собой графинчик с водкой, пересел ко мне.

– Привет, Ларионов! – сказал он, выставляя на столик пластиковые стаканчики.

Я кивнул, хотя мог дать голову на отсечение, что бородача не знал. Но то, что он знал меня, порадовало. Оказывается, не такой уж Ларионов неизвестный.

– Жена гуляет напропалую, а ты, значит, сюда… – продолжал бородач, наливая в стаканчики водку. – Как там Фесенко говорит: пиво без водки – деньги на ветер?

Приятное впечатление о бородаче мгновенно растаяло. Бывают же люди, которые одной фразой могут надолго испортить настроение…

Он поднял стаканчик и посмотрел на меня. Глазки у него были маленькие, подслеповатые, но хитрые. И тогда я, не прикасаясь ко второму стаканчику, сказал в эти глазки:

– А пиво с водкой – харч на брюки. Твои.

На мгновение бородач застыл, совсем как я недавно в баре «Минутка», затем на его лице отразилось оскорблённое недоумение, он схватил графинчик с водкой и молча ретировался за свой столик.

Я тяжело вздохнул и принялся доедать сардельку с грибами. Что за народ пошёл, пары минут в блаженном состоянии побыть не дают. Как заметят, что у человека прекрасное настроение, так и норовят в душу нагадить.

Фразу о «харче на брюках» я записывать не стал. Тема стара как мир, и основательно затаскана. Хотя, с другой стороны, острота о «смешном молоке после огурцов» прошла на «ура»…

Всё ещё пребывая в мрачном настроении, я отхлебнул пива, закурил и огляделся.

Бородач демонстративно уселся ко мне спиной и в одиночестве пил водку. Больше в кафе никого не было. В замшелом фонтанчике умиротворяюще плескалась вода, извергаясь изо рта золочёной рыбки, чирикали воробьи, в воздухе витали первые тополиные пушинки. Тишина и покой в скверике создавали впечатление, что я перенёсся лет этак на пятьдесят назад, во времена застоя.

Взгляд скользнул по кустам, по видневшимся между деревьями домам и задержался на стеклянной витрине какого-то офиса, увешанной красочными плакатами морских побережий на закате, снежных горных склонов на рассвете, диких джунглей в полумраке и безбрежных пустынь в ослепительный полдень. Вероятно, туристическое бюро. Грустное очарование застойного времени вмиг улетучилось. То ли фотограф не умел пользоваться светофильтрами, то ли необычная цветовая гамма пейзажей была специально подобрана для привлечения клиентов, но закат над морским побережьем был фиолетовым, рассвет над горами – зелёным, листва джунглей – синей, а пески пустынь – сиреневыми. Скорее, именно подобрана, так как я непроизвольно принялся искать глазами название фирмы.

Названия я не обнаружил, зато рядом со стеклянными дверями увидел объявление: «Работа за рубежом». Ниже шёл более мелкий текст, который с такого расстояния было не разобрать.

Не знаю, что за дизайнер оформлял витрину, но он знал толк в своём деле и меня заинтриговал. Работа за рубежом никак не вязалась с красочными пейзажами, к тому же у меня сложилось стойкое убеждение, что все фирмы, заключающие контракты с нашими гражданами на престижную работу за рубежом, на самом деле направляют женщин исключительно в бордели, а мужчин – на запчасти для трансплантации органов.

И всё же любопытство оказалось выше предубеждения. Я допил пиво, загасил в пепельнице окурок, расплатился и неторопливо направился к витрине.

Мелкий текст под объявлением гласил:

«Предоставим работу за рубежом по наклонностям и увлечениям, независимо от пола и возраста. Высокая оплата гарантирована».

В общем, реклама ничем не отличалась от реклам аналогичных бюро, кроме слов о возрасте. Хотя это может оказаться обычной «завлекалочкой» – старикам и старушкам всегда можно отказать под предлогом отсутствия вакансий, зато остальные будут более доверчивы.

Тем не менее толпы желающих выехать на работу за границу у дверей офиса не наблюдалось. Я тоже не собирался занимать очередь в несуществующей толпе. Развернулся, чтобы уйти, но неожиданно поймал на себе насмешливый взгляд бородача, всё ещё сидевшего за столиком кафе и продолжавшего в одиночку пить водку. Это разозлило меня до крайней степени. А что я, собственно, теряю, если зайду? Как говорится, спрос в нос не бьёт – поговорю, расспрошу, может, что-нибудь любопытное услышу. Работа у меня такая – чужие фразы запоминать и до острот оттачивать.