Виталий Забирко - День пришельца (сборник)

– У меня с собой нет документов… – напомнил я «Гурвинеку», что сценарий должен всё-таки быть более-менее правдоподобным.

– Этто не имеет снатшения, – отмахнулся он.

Тогда я пододвинул к себе контракт, достал ручку и склонился над столом.

Первая пустая строчка, которую я должен бы заполнить, начиналась словом «Имя». Я немного подумал и написал: «Ларионов» . Строчку «Отчество» я заполнил без раздумий – «Ларионов», и когда настала очередь строчки «Фамилия», то совсем разошёлся: «Ларионов Л. Ларионов» . И только написав, вспомнил, откуда у меня такие ассоциации. «Луарвик Л. Луарвик…» [1] Герой произведения А. и Б. Стругацких «Отель “У погибшего альпиниста”». Интересно, в честь чего это имя всплыло в голове?

Далее пошёл текст о том, где мне предстоит работать, кем, сколько и за какие деньги. Затем были ещё две пустые строчки: «Ваше любимое блюдо» и «Ваше нелюбимое блюдо». Догадываясь, для какой хохмы включили эти пункты, я, не мудрствуя, написал в первой строчке: «Водка». Над второй строчкой задумался, но, вспомнив Луарвика Л. Луарвика, указал: «Лимоны в кожуре». Кто знает, тот поймёт.

Внизу поставил дату и расписался.

– Оттлитшно, – сказал «Гурвинек», забирая контракт и пряча его в стол. – Ттеперь пройтите в этту тверь.

Он указал ручонкой на стену с фотообоями ковыльной степи, и только сейчас я увидел посреди неё почти незаметный прямоугольник.

Я встал и подошёл к стене.

– Сюда? – переспросил клерка, указывая на прямоугольник.

– Тта, та! Толкайте!

Ожидая, что за дверью меня встретит гогочущая толпа киношников, я приложил ладонь к стене и нажал. Дверь распахнулась, и меня буквально всосало в образовавшийся проём, будто там был открытый космос…

То, что контракт на работу за рубежом оказался не розыгрышем коллег-киношников, я понял сразу и бесповоротно. И что собой представляет это самое «зарубежье» – тоже. Подозреваю, мои наниматели воздействовали на сознание, и я не испытал психологического шока, а принял свой перенос к месту новой работы как нечто естественное и само собой разумеющееся.

Я стоял на крыльце небольшого домика в неширокой, метров сто, долине между двумя параллельными грядами высоких отвесных скал. Домик прилепился к каменной стене одной гряды, вдоль противоположной неторопливо несла воды неширокая речка, а между речкой и мной простиралась кочковатая, серо-рыжая пустошь, кое-где поросшая чахлыми кустиками. Справа, метрах в пятидесяти, долину перекрывала угольно-чёрная гладкая стена, явно искусственного происхождения, слева, также метрах в пятидесяти, будто по ровному обрезу, начиналась идеально белая, как снег, равнина, с клубящимся над ней белесым туманом, а над головой светилось безоблачное зеленоватое небо. Именно светилось, потому что солнца на нём видно не было, и, судя по отсутствию теней не только в долине, но и на вершинах скал, его не было вообще.

Невесёлое место работы, прямо скажу. Я вспомнил, как «Гурвинек» отводил в сторону глаза, когда говорил, что пять тысяч долларов за месяц работы стерхайсером, в общем, небольшая сумма, и неприятный холодок пробежал по спине. Это что ж мне за работу сосватали? Не на радиоактивных ли рудниках кайлом махать?!

Дощатая дверь за спиной была закрыта, и я, подозревая, что обратно в офис через неё не вернуться, но всё же втайне на это надеясь, толкнул дверь.

Мои опасения сбылись. За дверью оказалась маленькая комнатка с тахтой, небольшим столиком и голыми деревянными стенами. Справа в стене была ещё одна дверь, которую я, шагнув через порог, сразу же и открыл. И обомлел. По сравнению со спартанской обстановкой в домике, ванная комната была оборудована основательно. Джакузи, душ, огромный умывальник, унитаз, биде, махровые халаты, полотенца, шампуни, бритвенные принадлежности, зубные щётки, кремы, лосьоны… И по всем стенам – зеркала, зеркала, зеркала…

Машинально я открыл один кран, второй. Пошла холодная, затем горячая вода. Спрашивается, откуда здесь, в каньоне, канализация?

Закрыв краны, я притворил дверь в ванную комнату, прошёл к тахте и сел. Что же за работа здесь предстоит? Судя по оформлению ванной комнаты, отнюдь не киркой в каменоломнях махать, как представлялось поначалу. Кстати, а что я здесь буду есть? Зубной пасты в ванной комнате было предостаточно, но ничего иного, что можно не только в рот положить, но и проглотить, в домике не наблюдалось. Быть может, пищу мне надлежит добывать самому?

В деревянной стене напротив мигали врезанные заподлицо электронные часы, которые я от входной двери не заметил. Часы показывали тридцать пять минут двенадцатого. Непроизвольно я сверил время с наручными часами и удивился – они тоже показывали одиннадцать тридцать пять. Почему-то представлялось, что если меня отправили в звёздную «заграницу», то время здесь должно быть иным. Странно, если на Земле существуют часовые пояса, то почему где-то в Галактике время московское?

Я встал с тахты и вышел из домика. Как бы там ни было, но обследовать место своего пребывания не помешает.

Первым делом я направился к чёрной стене, перегораживавшей каньон слева от домика. Издали она выглядела внушительной зеркально-чёрной перегородкой, доходившей до вершин скал, монолитной и незыблемой. Но когда я подошёл к ней и притронулся, то с виду плотная, стеклоподобная поверхность упруго поддалась под рукой. Я сильнее надавил ладонью, поверхность прогнулась, спружинила, как водяной матрац, и по стене, словно по воде, побежали концентрические круги. Похоже, перегородка удерживала целое озеро воды, хотя речка, вытекавшая из-под чёрной стены, текла спокойно. От нечего делать я похлопал по стене вначале просто так, затем выбил ритм «Чижика-пыжика», оборвав его после слов «…водку пил». Очень уж захотелось вернуться назад и выпить водки пусть не на Фонтанке, а в кафе у фонтанчика.

Волны простенькой мелодии степенно покатились по чёрной поверхности к скалам каньона, оставляя после себя ровную гладкую поверхность. Но не успели они дойти до края, как на том самом месте, по которому я хлопал ладонью, начали самопроизвольно возникать новые волны, будто кто-то стучал в стену с обратной стороны. Причём, как показалось, этот кто-то продолжил нехитрый мотив «Чижика-пыжика».

Меня передёрнуло. В отличие от Чижика-пыжика, водку я не пил, но в голове закружилось. Опасливо косясь на стену, я попятился к реке. Тем временем волновая мелодия «Чижика-пыжика» сменилась безобразной абракадаброй, будто кто-то с той стороны в отчаянии молотил по стене руками и ногами. Если действительно перегородка удерживала мегатонны воды, а я своими ударами по стене вызвал резонанс, то теперь она могла рухнуть, похоронив меня под толщей грязевого потока.