Николай Старинщиков - Цифры нации [litres]

– Домой хочу, – вздохнула Катенька. – Голова кружится…

Пульсар включил передачу. Машина развернулась, нырнула в боковой проем и стала нарезать круги в обратном направлении. Они прошли мимо стального бункера, затем вдоль шкафов у колонны и въехали в тоннель, который вскоре закончился. Они оказались среди леса, на узком шоссе, ведущем к горе с седой вершиной.

«Откуда здесь берется энергия?» – подумал Кошкин. Оборванные концы проводов на опорах ЛЭП до сих пор маячили у него перед глазами, в то время как машина возмездия работала на электричестве. И Владимир спросил об этом у Шендеровича.

Однако тот ответил уклончиво:

– Она же спит в основном… А спящему пища не требуется.

– Еще как требуется, – сказала назавтра Катя. – Ветряк и донная турбина – вот в чем причина… Они обрезали ЛЭП и думают, что все в ажуре.

Вдвоем с Кошкиным они стояли на просторной террасе и смотрели сверху в лесистую даль.

– А Федор Ильич?

– Он превратился в Цербера… Или Пульсара… Суровый и неподкупный страж. Иногда я его даже боюсь… Но в тебя он сразу поверил… Взял с собой, показал машину… Теперь он воспрянул духом. Мне раньше казалось, что он надломился, что ничего ему больше не надо… Теперь я так не думаю…

История этой семьи походила на сказку о бедном, но гордом рыцаре, который когда-то служил при дворе. Рыцарей, впрочем, было множество. Среди них оказались: командир военно-строительной части полковник Кобелюка-Барский, главный конструктор «Машины Возмездия» генерал-майор Худокормов, командир отдельной специальной группы расчета, программирования и наведения полковник Блинов, а также начальник службы тыла генерал-майор Пилипенко.

Майор Шендерович, по словам Кати, служил под командой Блинова. Приняв объект под свою ответственность, он довел до ума расчеты и вывел машину на боевое дежурство в спящем режиме. Работа была сдана комиссии Минобороны. А потом данная территория отошла к автономии, федеральное министерство устранилось от дел, Шендеровичу присвоили звание подполковника и отправили на пенсию в связи с организационно-штатными мероприятиями. Солдат срочной службы разослали по домам, «рыцари» разбежались кто куда, обесточив объект и присыпав дорогу битым кирпичом.

Одному Шендеровичу некуда было ехать: не было у него запасных квартир в других городах. Он бросился к Барскому, напомнил тому про жилье. Однако на то он и Кобелюка, чтобы отлаяться от любого. Худокормов свалил в Москву и тоже был недоступен ни для кого – словно в тину ушел, хотя до этого был душка в лампасах – проси у него что угодно, добудет из-под земли. С полковника Блинова – тоже как с гуся вода. Он таращил глаза, отсылал к начальству, пока не пропал с горизонта.

Оставался нетронутым генерал Пилипенко. Служба тыла была так устроена, что именно этот хозяйственник знал, откуда поступил продукт, какого качества, во сколько обошелся, кому предназначается, где хранится и, главное, у кого в подотчете. Как позже выяснилось, расходное имущество, включая пакеты неприкосновенного запаса, куда входили тушенка, сгущенка, сушеные овощи с фруктами и сухари, находились в подотчете у него самого. Никто даже рот разинуть не мог по этому поводу.

Рыцари разбежались – Пилипенко задержался. Визит к этому генералу также ничего не дал Шендеровичу. Живи где хочешь! Хоть на объекте. Но только не приставай…

Наступала зима. Наняв на стороне гражданских водителей с машинами, генерал сновал в город и обратно. Он вывозил все подряд, вплоть до относительно съедобных солдатских галет. Имущество было вовремя списано. Требовалась лишь гибкость хребта, чтобы как можно быстрее перепрятать имущество. По возвращении из города он вместе с сыном-подполковником располагался ночевать возле склада – вместо охраны. Обычно они спали в машине – в обнимку с гранатометами. Их хорошо было видно в бинокль. Утром прибывали грузовики – и все повторялось.

В один из дней во главе колонны грузовиков они отправились в город, собираясь вернуться к вечеру. Естественно, данное обстоятельство не ускользнуло от внимания Шендеровича. Надев на супругу бушлат и посадив у окна холодной квартиры, он побежал по делам. У него оставалось не так много времени, всего, может быть, полчаса. Он вбежал в помещение бывшей охраны, сел к компьютеру и уставился в монитор. Энергии аккумуляторов оказалось достаточно, чтобы работать несколько дней – надо лишь ввести пароль. И вскоре на мониторе появилась генеральская машина. Казалось, не было в мире силы, способной отвратить человека в лампасах от присвоения чужого имущества.

«Мое! – трепетало в генеральском мозгу. – Я это заслужил и никому не отдам! Остальные могут писать письма, которые теперь никто не читает…»

Генерал сидел на пассажирском сиденье, за рулем – сын-подполковник. И оба они, обрюзгший генерал и начинающий полнеть подполковник, вели разговор про то, что вывезена лишь половина продовольствия. Остальное, включая новое обмундирование, несколько дизельных генераторов в заводской упаковке, запас ГСМ в подземных цистернах, а также новенькие кровати, матрасы, одеяла, мыло и простыни – находилось на складе и требовало большого внимания, усердия и смекалки.

Машина нырнула в тоннель. Достигнув ворот, она остановилась, и в этот момент по генеральским мозгам ударило словно веслом, плашмя, отчего затошнило и захотелось бежать – сломя голову, куда-нибудь, лишь бы не стоять возле ворот, на которых сиял теперь яркий знак, похожий на человеческий череп. Переливаясь лилово-красным, знак вопил об опасности. Он кричал о радиоактивном заражении местности, а сама надпись прыгала на воротах, то увеличиваясь в размерах, то вновь уменьшаясь.

– Опасно! – гремело в тоннеле. – Немедленно покиньте объект! Ваше пребывание сокращает шансы на жизнь!

Подполковник врубил заднюю передачу, развернулся и бросился от ворот на пределе возможностей, проклиная день, когда согласился с отцом-генералом на его авантюру.

…Выключив компьютер, Шендерович вышел из помещения на улицу. Поздняя осень брала свое. Ветер гонял обрывки бумаг, накладных, листал книги амбарных книг и журналов. Сгущались сумерки. Окружающее пространство было пустынно, а будущее смутно.

Так и остались Шендеровичи в лесистых горах. В помещении, устроенном в теле горы, с широкой террасой и продуктовым складом в расчете на множество лет и зим.

– В это невозможно поверить, – удивлялся Кошкин. – Одни. В лесу…

– Видишь вон то возвышение? – Катя протянула бинокль.

Кошкин взял его, но, сколько бы ни смотрел, так и не смог увидеть хоть что-нибудь, кроме зарослей.

– Вот и хорошо. Так и должно быть для непосвященного. Я без бинокля вижу: деревья лежат вповалку, пихтовник молоденький… Пых! – и нету пихтовника… Его сдует вместе с деревьями…