Илья Шумей - Рудники счастья

Краем глаза она заметила какое-то движение – из-за угла на веранду выкатил робостюард с подносом в руках и направился к ней. На подносе стоял стакан с водой и упаковка таблеток от головной боли.

-Я полагаю, это может Вам сейчас пригодиться, - ровным бесстрастным голосом произнес он.

Не имея ни малейшего желания спорить с электронным болваном, Кира закинула в рот пару капсул и запила их несколькими большими глотками. Только сейчас она почувствовала, как сильно хочет пить.

Или же это не сон? Ведь во сне голова никогда не болит!

Но тогда как объяснить, что она оказалась на незнакомом морском курорте, тогда как еще вчера ничего подобного у нее в планах не значилось!? Да и буйной гулянки накануне что-то не припоминается. В памяти словно образовался провал, бесследно поглотивший как минимум сутки со всеми событиями и мыслями. Как будто она Мемоблокса объелась!

Надо бы кого-нибудь найти, чтобы тактично и осторожно прояснить обстановку и, по возможности, не опозориться при этом. Хороша она будет, если сперва сама предложила отправиться сюда, а теперь ничегошеньки не помнит.

И, кстати, еще один немаловажный вопрос – сюда, это куда?

Очередной резкий порыв ветра взметнул полы ее халата, ощутимо хлестнув ими по голым щиколоткам. Погода сегодня определенно не располагала к прогулкам и водным процедурам, и Кира решила вернуться в дом.

Еще одна дверь вела из спальни в зал с большим мягким диваном посередине и небольшим рабочим столом в дальнем углу. Перед стеной справа виднелись излучатели голопроектора, позволявшие превратить комнату в кинозал или площадку для виртуальных совещаний. Кира нахмурилась – обычные курорты предназначались для отдыха и подобным оборудованием, предназначенным больше для работы, не оснащались.

Все происходящее начинало ее уже заметно нервировать, и она, чтобы немного успокоиться, ненадолго прикрыла глаза, желая выровнять свое настроение, уравновесив беспокойство расслабленным умиротворением, зачерпнутым из окружающего эмоционального моря…

Спустя мгновение, Кира сдавленно вскрикнула и была вынуждена схватиться за спинку дивана, чтобы не упасть. Вокруг себя она ощутила только безжизненную пустоту, лишенную даже малейших признаков чьего-либо присутствия. Ощущение чем-то напоминало прыжок в бассейн, в который забыли налить воду.

Нет! Нет! Этого не может быть! Это невозможно! Она снова выбросила в стороны свои мысленные щупальца, желая ухватить хоть что-нибудь, хоть крохотную капельку чужого сознания, из которого было бы можно нацедить немного позитива. Но все, что ей попадалось – лишь бесформенные комочки животных инстинктов, порхавших среди пальм и плещущихся в морских волнах.

Тревога сменилась страхом, а затем и обволакивающим, липким, черным ужасом. Кира уже настолько привыкла поправлять свое настроение за чужой счет, что внезапная утрата доступа к бездонному источнику радости и спокойствия повергла ее в оцепенение. Движимая отчаянием, она попробовала вобрать в себя хоть что-то, пусть даже примитивное, животное и дикое, но уже в следующую секунду рухнула на колени, давясь приступом рвоты.

Невозмутимый робостюард молча подал ей еще один стакан воды.

Кира кое-как поднялась на ноги, чувствуя себя полной развалиной. Как наркоман, лишенный очередной дозы, она не могла думать ни о чем другом, кроме своего душевного голода. Восторги, восхищение, почитание, любовь и почти религиозное поклонение, в которых она купалась еще недавно, сгинули без следа, оставив лишь сосущую пустоту внутри.

За ее спиной что-то вдруг лязгнуло и загудело. Кира резко обернулась, увидев, как на окна медленно опускаются глухие защитные ставни.

-Что происходит!? – испуганно воскликнула она.

-Надвигается шторм, - пояснил робостюард, - в целях обеспечения безопасности дом полностью изолируется до его окончания.

-Это надолго?

-Обычно двое-трое суток, но иногда непогода может бушевать и неделю.

Кира затравленно огляделась, новым взглядом осматривая ту роскошную темницу, в которой ей предстояло провести предстоящие дни. В сгустившемся полумраке автоматически включилось освещение, и один из снопов декоративной подсветки ударил по стене справа от проектора, выхватив из темноты яркую картину, изображающую фантастическую синюю птицу с янтарно-желтыми глазами. От неожиданности Кира вздрогнула.

Она уже видела это полотно. Точно такая же картина висела в кабинете у Эдуарда, и, насколько Кира знала, он сам ее нарисовал во время своей ссылки, в которую его отправил родной брат – Александр Саттар…

Внезапное понимание наконец настигло ее, чугунной гирей ударив по затылку. Она узнала это место, хоть никогда его и не видела, да и слышала о нем лишь краем уха.

Круг замкнулся, и теперь уже ей самой предстояло пройти через вынужденное одиночество отшельника, сделавшее из молодого, горячного и вспыльчивого Эдуарда того терпеливого и рассудительного учителя, которого она знала. И которого сама же и убила, когда он встал на пути ее планов. Запертая в тех же четырех стенах, на малюсеньком пятачке песка, затерянном посреди океана, она должна была пройти через ту же трансформацию, что и он, если хотела заслужить право вернуться обратно к людям.

Ей был дарован второй шанс, который следовало употребить на то, чтобы изжить в себе капризную мелочность и безудержное тщеславие, удушающую алчность и монументальную гордыню. Никто не станет ей помогать, никто не поддержит ободряющим словом или дельным советом, никто не выгонит ранним утром из-под теплого одеяла и не заставит истязать свое тело и душу ради достижения результата. Отныне Кира могла рассчитывать только на себя, только на собственную силу воли.

Если ей достанет выдержки и мужества, то она выйдет из этой ссылки более сильной, более зрелой, более мудрой. А если нет – сгинет без следа, и ее выбеленные солнцем кости украсят окружающий пейзаж. И лишь от нее самой зависело, каким именно будет финал этой истории.

Опустившиеся ставни глухо лязгнули, подобно тяжелым запорам на тюремных воротах, безжалостно обрубив последние лучики бледного дневного света.

Кира обхватила голову руками и закричала…