Дерек Кюнскен - Квантовый волшебник [litres]

Из их кабинки открывался вид на порт, походящий на огромную ледяную пещеру с прожилками стали, окружающую вход в Кукольную Ось. Некоторые грузы то загружали, то выгружали обратно, так, будто грузовые компании Кукол не могли решить, в каком порядке их отправлять.

Погрузки ожидал и груз Белизариуса. Они арендовали четыре контейнера и буксир, чтобы пройти через Ось. Стиллса в его большой камере, наполненной водой, везли там же. В пассажирскую кабину он бы просто не поместился.

– Это нормально? – спросила Кассандра.

Пульс на ее шее бился несколько чаще, ее щеки раскраснелись. Она застенчиво и смущенно глядела на Белизариуса. Сам он не был уверен, нормально ли он среагировал на их поцелуй. Он так долго ждал того, чтобы увидеть ее, но это было еще не то, пока.

– Куклы всегда неорганизованны, – ответил Бел.

– Хорошо бы Святой Матфей тут был, – прошептала Кассандра. – Он бы нам сказал, какие корабли отправляются непосредственно перед нами.

– Мы не можем делать все одновременно.

– Как думаешь, сколько из отправляющихся перед нами кораблей – военные?

– Не один, – сказала Иеканджика.

– Что не так? – спросила Кассандра. – Уильям?

Белизариус качнул головой.

– Я уже должен был получить сигнал от дель Касаля, – ответил он. – Он не из тех, кто отклоняется от плана.

– Не могут ли Куклы блокировать сигналы? – спросила Иеканджика.

– У меня было несколько сообщений, сгенерированных автоматически, в качестве проверки канала. Все они прошли.

– Пленен? – спросила Кассандра.

– Не знаю. И меня это беспокоит.

– Насколько беспокоит? – спросила Мари.

– Та часть, которая зависит от Уильяма, идет нормально, – сказал Белизариус. – Все остальное идет в соответствии с планом. Так что даже если дель Касаля взяли в плен, нет причин думать, что Куклы или кто-либо еще знают все детали нашего плана.

– Наверняка испугался и залег на дно, – сказала Мари.

Изображение на новостном экране снова сменилось. Появился диктор-Кукла, крохотная женщина с прямыми светлыми волосами. Из-за шума в вестибюле они не слышали ее слов, но на экран дали картину звезд, почему-то не в фокусе. Картинка плыла, пока в фокус не попал серый силуэт вдали.

– Tabarnac, – тихо выругалась Мари.

– Что это? – спросила Кассандра.

– Дредноут, – спокойно сказала Иеканджика. – Типа «Лорантэд».

Она прищурилась, глядя на расплывчатое изображение, но мозг Белизариуса уже сопоставлял движение корабля со звездами на заднем плане.

– Олер-стационарная орбита, – сказал Белизариус. – Около тринадцати тысяч километров над Свободным Городом.

– Его появление связано с нами? – прошептала Кассандра.

– Для атаки на Свободный Город нужно побольше кораблей, и они уже день-два вели бы ковровые бомбардировки, прежде чем подвести его так близко, – сказала Иеканджика. – Однако с такой орбиты конгрегаты могут отслеживать все движение кораблей, прибывающих в Свободный Город и покидающих его, и остановить того, кого пожелают.

Обливающаяся потом женщина-диктор, чьих слов они не слышали, что-то быстро говорила, а потом на экране появились кадры хроники с изображением укреплений Кукол и бегающих солдат в доспехах.

– Куклы собираются прекратить переброску войск в Порт-Стаббс и сконцентрировать их в Свободном Городе? – спросила Мари. – А дредноут может остановить любой корабль, вылетающий из Оси. Не следует ли отменить операцию?

Иеканджика продолжала смотреть на экран, прищурившись.

– Если мы отменим операцию, – заговорил Белизариус, – то потеряем все, что уже выложили на стол, в том числе Уильяма. Возможно, всех нас. Я не знаю, будет ли у нас еще один шанс.

– Это дредноут, Бел, – сказала Мари. – Возьми все, что ты слышал про военные корабли Конгрегации, и умножь на десять.

– Этот выбор делает не Архона, – сказала Иеканджика. – Что бы вы там ни поставили, мы поставили куда больше. Окончательное решение примет генерал-майор Рудо.

Они продолжали смотреть новости несколько мрачно. Изображение стало чуть резче, появилось еще с десяток боевых кораблей, выстроившихся прямоугольником. Лучше изображение уже не стало, но в этом и не было нужды. Считать все умели. Спустя час их транспорт был готов к отправлению. Внутри не было окон, но Кассандра и Белизариус все равно сели ближе к стенам. Шли на свои места застенчиво, не касаясь друг друга, но так, что в любой момент могли бы дотронуться друг до друга рукой.

Что-то переменилось, когда Кассандра коснулась его лица, когда коснулась его губ своими. Годы вырыли между ними пролив, рыли его все глубже, какие бы мотивы Кассандра не приписывала ему, какие бы подозрения насчет того, кем она стала, ни питал Белизариус. Но в то долгое мгновение они нащупали середину этого пролива. Он явился в мир Кассандры, чтобы показать ей «червоточину», она пришла в его мир, чтобы увидеть ее, и это было единственным хрупким мостиком между ними.

Как только они пристегнулись, Кассандра расслабилась и положила руки на подлокотники. Даже не спрашивая, Белизариус приложил пальцы к ее теплому запястью, на пульсе, и перешел в savant. В этом Кассандра его превосходила. Ее сердцебиение было четким, как метроном, температура тела – нормальной. Так хорошо выразить графически. Он нарисовал в уме график и получил уравнение, а потом построил свой собственный график, для сравнения.

Синхронизация периодических биологических процессов во время savant или фуги была подмечена в шестом поколении Homo quantus, и на базе этого проводились первые эксперименты по наблюдению состояния фуги. Даже теперь Homo quantus еще детьми практиковались в синхронизации пульса, дыхания и температуры для получения резонанса.

В большинстве случаев фуга вызывала негативные эффекты в виде высокой температуры в результате действия интерферонов. Всего пара градусов могла нарушить хрупкую квантовую когерентность, удерживающую состояние фуги. Резонанс с наблюдателем на время подавлял лихорадку, позволяя дольше пребывать в фуге. Дыхание Кассандры сливалось с ритмом его дыхания, и наоборот. Ее пульс бился в ее запястье под его пальцами, такой теплый и близкий.

Белизариус в состоянии savant осознавал, что он на самом деле не Белизариус. Слабый постоянный ток из электропластин подавлял активность в лобных долях мозга, имитируя весьма специфичное повреждение мозга, затрудняющее восприятие языка и социальное общение. Исчезали целые куски личности. Его преследовал образ того, как он проламывает себе голову, чтобы подставить свой влажный мозг искрящемуся потоку эмоций.

Savant представлял собой состояние с ослабленными эмоциями, и иногда его использовали как место, в котором можно спрятаться. Но иногда чувства были столь сильны, что они причиняли боль, даже будучи приглушены. А эмоциональная невосприимчивость, приходящая вместе с savant, лишь все ухудшила. Для Белизариуса сейчас было самое неподходящее время входить в savant. Образ Уильяма, нагого, втиснутого в клетку и несомого по улицам Свободного Города, прилип к нему, будто ночной кошмар. Поцелуй Кассандры тоже стал возбуждающим сновидением, пробуждая мысли о том-что-могло-быть и еще-может-случиться. Надежда на счастье оказалась куда более мучительной, чем его отсутствие. В состоянии savant его внутренности были невидимы для рефлексии или самоконтроля. Чувства стали жестоким ливнем жалящей кислоты и жгучего веселья.