Татьяна Калугина - Группа [litres]

– Хелло!

Доктор Ларри светился им навстречу улыбкой и энергично махал рукой в радушно-загребательном жесте: заходите, мол, заходите!

Альба вслед за Карен и Ниной поднялась на дощатый помост беседки, посторонилась, давая пройти остальным, и только тогда увидела… Увидела эти листы, разложенные на столе. Листы с рисунками – такими яростно-яркими, влажными , словно краски, которыми их нарисовали, еще не высохли. Или как если бы она смотрела на них сквозь линзу сна – необъяснимо волнующего, способного изумить душу и надолго в ней задержаться в виде некого сокровенного внутреннего события. Альбе были знакомы такие сны. Но сейчас это был не сон. Или все-таки?..

Уже в следующий миг Альба и сама не могла бы сказать, почему у нее перехватило дыхание при взгляде на эти разрозненные наброски, сделанные простым карандашом, и почему она вдруг увидела их в цвете – да еще в таком насыщенном, интенсивном.

– Что это? – невольно вырвалось у нее.

– А это, дорогие мои, маленький челлендж, – не замедлил с ответом доктор Ларри. – Садитесь, садитесь. Такой тестик на воображение… Вот перед вами рисунки. Хорошенько их рассмотрите, а потом… Нет, для начала просто рассмотрите. Прошу вас!

Все начали рассаживаться – Митя, Арсений, Нина, Андреа, Карен. Сван, озадаченно глянув на доктора Ларри, пожал плечами и тоже приблизился к столу. Листиана с Фадеем впервые отвлеклись друг от друга. Альба присела на краешек скамьи, взяла в руки листок с тремя зарисовками и углубилась в их изучение.

Нет, ей совершенно ни о чем не говорили ни этот профиль, ни это голое зимнее дерево, ни этот надрезанный арбуз, ни эти человечки, парящие над схематично обозначенной поверхностью. Профиль выглядел так, словно померещился кому-то в игре теней или в узорах на обоях, и этот кто-то просто его обвел. Дерево было как скрюченная рука.

Арбуз тоже был не совсем арбузом. Внутри у него вместо мякоти и зерен виднелись острия игл. Они торчали из продольного надреза, словно колючки морского ежа или усы-антенны целого выводка каких-нибудь техногенных тараканов. Альба поморщилась от гадливости, разглядывая эту картинку. Чей извращенный разум ее породил?

В летающих фигурках, наоборот, было что-то притягательное, некий скрытый сюжет чувствовался в самом их расположении относительно друг друга, линии горизонта, точек-звезд, рассыпанных в перспективе. Этот сюжет показался Альбе смутно знакомым. Она уже видела такие фигурки, болтающиеся над землей…

– М-м? – склонился к ней доктор Ларри, хотя Альба не сделала ничего такого, что могло бы привлечь его внимание.

Альба пожала плечами и ткнула пальцем в рисунок с фигурками:

– Похоже на то, как наши операторы летали над стадионом.

Доктор Ларри наморщил лоб. Ах да, ну конечно! Танец в невесомости, который поставила команда операторов незадолго до погружения. Больше года прошло… Неудивительно, что он с трудом вспомнил. Хотя для нее, для Альбы, это было пару недель назад.

– Действительно, очень похоже! – сказал доктор Ларри и что-то пометил в своем слимбуке. – Молодец!

На следующем листе, попавшемся Альбе, фрагментов оказалось не меньше десятка, и ни один не выглядел законченным. Словно верхушки айсбергов, выпирали из белизны листа какие-то с трудом опознаваемые, неизвестно чему принадлежащие детали: вот нечто округлое, как плечо, а вон там – завиток улитки, а здесь – странный овальный агрегат, похожий на лежащее на боку яйцо, к которому подвели кучу трубок и проводов.

Дальше взгляду Альбы предстали: восточного вида здоровяк с котом; искореженный, помятый слимбук с покрытым трещинами экраном; бегунья на фоне пейзажа с далекими небоскребами; компания шарообразных уродцев; лесная поляна – и занявший почти всю ее целиком огромный жук с растопыренными крыльями. Маленькая девочка в шляпе. В сильно великоватой ей, упавшей на нос федоре, оставившей от лица только улыбку – зато какую широченную, во весь рот! Альба помнила эту шляпу. Они называли ее «Федорино горе».

Рядом с ней шебуршали бумагой, приглушенно вскрикивали, переговаривались какие-то люди… А жизнерадостная пухлощекая восьмилетка в «Федорином горе» держала за руки двух мужчин. Самих мужчин на рисунке не было – только руки, протянутые к ней справа и слева. Но Альбе и не требовалось видеть их нарисоваными, чтобы живая картинка памяти вдруг распахнулась, выплеснулась за пределы листа и явила Альбиному взгляду всю троицу, всю ее маленькую, «чуть-чуть особенную» семью. Эрик, она и Рихард. Рихард, она и Эрик. Она – всегда посерединке, между двух своих обожаемых, невероятных пап.

«Ну что, куда теперь? – услышала она голос Эрика, в котором бесшабашность и задорная деловитость сочетались самым что ни на есть приятным образом, сулящим Альбе новые развлечения. – В Квестоманию или в Зоолэнд? А вон еще какое-то Ванильное Небо – батуты, что ли? Идем?»

«Батуты сразу после пиццы? Сомневаюсь, что эту идею можно назвать удачной», – возразил Рихард в своей мягкой, как бы слегка извиняющейся манере. Альба запрокинула голову, воззрилась на него из-под шляпы глазами обездоленного котенка и заканючила: «Па-ап…»

– Альба, – стараясь быть строгим, сказал Рихард… Нет, не Рихард. Кто-то другой. Он заглядывал в ее прошлое, отодвинув гирлянду мелких красновато-лиловых листьев, и делал ей знаки выйти из беседки. Его лицо, наполовину скрытое тенью, могло бы показаться Альбе знакомым, будь она в состоянии взглянуть на него осмысленно. Но сейчас у Альбы не было ресурса на узнавание: все, что она могла, это посмотреть на лицо пустыми глазами, отложить рисунок и направиться к выходу.

– Я сейчас, – пробормотала она, огибая доктора Ларри.

Доктор Ларри кивнул. Он и не думал ее задерживать. Судя по всему, он был уже в курсе, кто и зачем вызывает ее наружу.

– Привет, Вторая!

Альба с запозданием – уже спустившись со ступенек беседки – вложила пальцы в галантно подставленную ладонь и тут же потянула руку назад, но молодой человек не спешил отпускать ее пальцы, наоборот, сжал их покрепче и удерживал еще несколько секунд, заставив Альбу испытать самое настоящее смятение. В конце концов, еще никто никогда (не считая пап, разумеется) не держал ее руку вот так, без всякой на то практической необходимости.

Прикосновение привело ее в чувство, выдернуло из прошлого, как натянувшийся шнур тарзанки.

– Привет, – сказала она, – Глеб.

– Вынужден признать, что выглядишь ты просто потрясающе, – заявил Глеб и выпустил наконец ее пальцы. – Если бы я сам не наблюдал за твоим преображением, ни за что не поверил бы, что это ты. Ты сама-то веришь?

Он заглянул ей в лицо, явно ожидая ответной улыбки.

– А разве… – начала было Альба, но запнулась под его взглядом и в замешательстве отвела глаза. Так и не произнесенный вслух вопрос, тем не менее, повис в воздухе: «А разве ты за ним наблюдал?»