Фриц Лейбер - Корабль отплывает в полночь

Я усмехнулся в ответ и подсадил Элис. Ей не нравилось, но она понимала, что должна быть следующей. Она зацепилась за порожек, а Папаша ухватил ее за левую руку ниже перчатки и помог подняться.

Затем настала моя очередь. Мне тоже не нравилось. Не нравилось, что эти двое будут стоять надо мной, когда я беспомощно повисну на порожке двери. Но я считал Папашу чокнутым. А чокнутому можно доверять, хотя бы отчасти, даже если никому другому доверять нельзя. Я подтянулся на руках и испытал странное ощущение, когда корпус самолета подался, а затем вернулся в прежнее положение, словно живое существо. Казалось, он без труда выдержал нас, но, в конце концов, мы втроем весили от силы в полтора раза больше, чем Пилот.

Кабина оказалась небольшой, как и предполагал Папаша, но боже мой! Мягкие, плавные изгибы, как будто ты оказался в собственной утробе, и почти все окрашено в успокаивающий тускло-серебряный цвет. Своими очертаниями кабина напоминала яйцо. Впереди, в самой широкой части, находились два экрана, большой иллюминатор, несколько циферблатов и ряды кнопок, о которых говорил Папаша, – вытянувшихся в несколько линий, как чистые клавиши пишущей машинки, но в таком количестве, что хватило бы даже для китайца.

Прямо за приборной панелью стояли два удобных с виду, но странных кресла. Казалось, они были развернуты назад, но потом до меня дошло, что в них не сидели, а стояли на коленях. Пилот, как я понял, наклонялся вперед, а руки оставались свободными, чтобы нажимать на кнопки или делать еще что-нибудь. Имелись даже мягкие упоры для подбородка.

В задней части размещались еще одна крошечная панель управления и боковое сиденье, не такое причудливое, как первые два. Дверь, через которую мы вошли, располагалась ближе к хвосту.

Не было видно ни шкафов, ни специальных багажных отсеков, но к стенам крепились гладкие контейнеры неопределенной формы, в большинстве своем такого же тускло-серебряного цвета, большие и маленькие – можно сказать, чемоданы и сумки.

В общем, кабина была довольно удобной и, более того, выглядела обжитой. Казалось, ее обустроили согласно чьим-то вкусам – возможно, одного человека. Она хранила отпечаток личности своего хозяина, личности сильной, но приятной.

Потом я сообразил, чья это была личность. Меня едва не стошнило, и я убедил себя, что это все гравитация.

Однако там было слишком много интересного, чтобы начать блевать прямо сейчас. Папаша рылся в двух больших выпуклых контейнерах, которые лежали на правом сиденье, раскрытые, словно подготовленные к аварийному использованию. В один, судя по ремням, сложили что-то похожее на парашют. Во втором обнаружилось около тысячи, если не больше, дюймовых кубиков – вроде того, что я вытащил из сжатого кулака Пилота, – аккуратно помещенных в жесткую коробку, которую покрывала мягкая оболочка. Там, откуда Пилот взял один кубик, осталось пустое место.

Я решил снять со стен остальные контейнеры и открыть их, если разберусь, как это сделать. Моих спутников, похоже, посетила та же идея, но Элис нужно было снять крюк и поставить вместо него плоскогубцы, чтобы продолжить работу. Папаша помогал ей. В кабине было слишком тесно, чтобы, занимаясь такими вещами, не прижиматься друг к другу.

К тому времени, когда Элис была готова начать, я разгадал секрет снятия контейнеров. Их невозможно было просто оторвать от стены, с какой бы силой ты ни тянул, и даже протащить вдоль нее, но при повороте против часовой стрелки они подавались, словно их ничто не удерживало. А при повороте по часовой снова приклеивались к стене. Это было очень странно, но я сказал себе, что парни, создавшие антигравитационное поле, могли придумать и другие необычные поля.

А еще я задумался о том, с Земли ли они, «эти парни». Пилот выглядел вполне по-человечески, но это оборудование не выглядело – во всяком случае, по моим понятиям о достижениях человечества Эпохи мертвых. Пришлось признать, что мое определение «цивилизованный козел» не подходит к людям, способным изготовить такую кабину. Не то чтобы мне это было приятно. Когда ты вечно недоволен всем, трудно признавать, что могут встречаться и исключения.

Волнение человека, который только что достал и раскрыл мешок с рождественскими подарками, отвлекло меня от дальнейших размышлений в том же или похожем духе.

Я сразу же сорвал небольшой куш. В контейнере лежали компас, каталитическая карманная зажигалка, нож с пилой на задней кромке лезвия, при виде которого мое восхищение Мамочкой слегка ослабло, пылезащитная маска, нечто вроде компактного фильтра для воды и еще несколько предметов, дополнявших элитный набор для выживания в Мертвых землях.

В комплект входили также очки, назначение которых я понял, лишь надев их и посмотрев на пейзаж за иллюминатором. Ближайший пыльный нанос, горячий, как я прекрасно знал, при взгляде через дымчатые линзы засветился ядовито-зеленым. Вот это да! В эти очки был вмонтирован счетчик Гейгера с дальностью действия в милю, и я готов был поклясться, что он работает даже ночью. Я быстро засунул их в карман.

Мы нашли упаковки мелких электронных деталей – думаю, именно так; бобины с магнитофонной пленкой, но ни одного устройства для проигрывания; кинопленку с такими мелкими кадрами, что без увеличения нельзя было ничего разглядеть; около трех тысяч сигарет в немаркированных прозрачных пачках, по двадцать штук в каждой – и тут же закурили по одной, опробовав мою новую зажигалку; книгу с совсем непонятными картинками – то ли рисунок ткани, то ли вид звездного неба, и никаких подсказок; тонкую книгу на рисовой бумаге с китайскими иероглифами, настоящую загадку; толстую книгу, в которой не было ничего, кроме цифр, – только нули и единицы; несколько маленьких резцов и, наконец, губную гармошку. Последнюю Папаша, который принял на себя роль простого помощника в нашей охоте, забрал себе – я мог бы догадаться, что так и будет. Теперь у нас появился шанс в свободную минуту послушать «Индюшку в соломе» [49] « Индюшка в соломе » – американская народная шуточная песня. .

Элис нашла целый мешок с женскими вещами, судя по кружевам на одежде, и сразу отложила в сторону несколько пакетов для особых случаев, маленькие безделушки и эластичные штуки, а больше ничего не взяла. Я застал ее в тот момент, когда она примеряла прозрачную ночную сорочку, думая, что никто на нее не смотрит, – размеров на шесть больше, чем нужно.

Еще мы нашли еду в банках, которая подогревалась изнутри, стоило открыть крышку, хотя сами они оставались холодными на ощупь. Банки с бифштексами, отбивными без костей, супом-пюре, горохом, морковью и жареной картошкой – без ярлыков, но о содержимом можно было догадаться по их форме. Яйца, которые начинали вариться, когда вы прикасались к ним, и были уже готовы, когда вы разбивали скорлупу. И маленькие пластиковые бутылочки с крепким кофе, который тоже любезно нагревался – в этом случае крышка откручивалась с пятисекундной задержкой.