Фриц Лейбер - Корабль отплывает в полночь

Эрика пустила теплую воду, но на миг застыла в нерешительности перед душем. Наконец, пожав плечами, расстегнула на спине пряжки предупреждающей пластинки, протерла ее и узкие лямки одеколоном и повесила на вешалку для полотенец.

И сразу же на девушку хлынул очищающий, проясняющий разум тропический ливень, и мысль о шахматах, которую она тщетно искала прежде, выкристаллизовалась в голове.

В следующий момент душевая заполнилась белым мигающим светом. Точка-точка-тире – текущий идентификационный код Змей. Вернувшись домой, Эрика установила видеофон на проблесковый режим.

Она устремилась к видеофону. На этот раз ее доклад наверняка дойдет до нужных ушей. Эрика переключилась на голосовой режим, а затем, бросив взгляд на свое обнаженное мокрое тело, добавила односторонний видеоприем. Теперь она могла видеть, оставаясь невидимой.

Голографический экран видеофона был подобен окну в другую комнату, в котором появилось покрытое шрамами лицо Эриха фон Хохенвальда.

Эрика молча обругала себя за то, что в нарушение инструкций сняла предупреждающую пластинку.

– Как вам удалось взломать наш идентификационный код? – спросила она.

Полковник широко улыбнулся, но казалось, эта улыбка предназначена не ей.

– Достаточно было прижать стетоскоп к золотым перилам в ста футах от вас. Вы дали маху, майор. Прошу извинить, что прервал ваше омовение, – это ведь шум душа, верно? – но…

Две из трех рук-манипуляторов резко выпрямились, разошлись в стороны, а затем точным движением обвили ее запястья. Третья рука зашарила в поисках кнопки двусторонней видеосвязи.

В этот раз Эрика не тратила время на самобичевание. Она выбросила вперед ногу и кончиками пальцев отключила питание манипуляторов. Они тотчас бессильно повисли.

Растирая запястья и поглядывая на воду, льющуюся на дорогой ковер, она самодовольно ухмыльнулась:

– Рада, что вы позвонили, полковник. У меня только что было озарение, которым хочу с вами поделиться. Вы рассказывали об основных разновидностях игр. Что ж, шахматная доска вполне очевидно представляет собой паутину с пересекающимися нитями. В го на эти пересечения ставятся фишки. Цель игры – найти и обездвижить короля противника. Точно так же паук парализует жертву, иногда даже обматывая ее своими нитями. Но суть вот в чем: конь, самая специфическая фигура в шахматах, находясь посередине доски, может сделать ровно восемь кривых ходов, то есть столько же, сколько глаз и кривых ног у паука. Это наводит на мысль о том, что все играющие в шахматы планеты пребывают под влиянием паука. Это наводит и на другую мысль: все шахматисты на этом турнире – пауки. Это ваша ударная армия для захвата шестьдесят первой в созвездии Лебедя-Пять.

Полковник Эрих фон Хохенвальд вздохнул.

– Я боялся, что вы обо всем догадаетесь, дорогая, – тихо сказал он. – Сейчас вы по меньшей мере подписали ордер на собственное похищение. Вероятно, вы еще успеете известить свой штаб, но прежде, чем сюда доберется помощь, эта планета окажется в наших руках. – Вдруг он нахмурился. – Но с чего вдруг такая откровенность со мной, а, Эрика? Если бы вы продолжали разыгрывать дурочку…

– А с того, – сказала она, – что ваш план провалился. Мы уже приняли контрмеры! Тоже сделали кривой ход конем. Неужели вы никогда не задумывались над скрытым смыслом маршрутных игр, полковник? Одномерная дорожка с крутыми поворотами, несомненно, символизирует змею. Фигуры – это жучки и звери, проглоченные змеей. Что касается символики игровой кости, то одна из комбинаций называется «глаза змеи». Так что можете не сомневаться: игроки в к’та’ру на этом турнире – Змеи и они готовы отразить любую попытку захвата шестьдесят первой в созвездии Лебедя-Пять.

У полковника отвисла челюсть.

– Значит, вы, проклятые Змеи, тоже планировали захват! Я должен это проверить. Если блефуете… Но даже если блефуете, майор Уивер, я вынужден признать, что делаете вы это блестяще. С такой великолепной импровизацией я еще не сталкивался.

Поколебавшись мгновение, он кинул руку к виску – отдал честь.

Эрика улыбнулась. Теперь, осадив полковника, она увидела, что он довольно хорош собой. К тому же пытался предупредить ее о наводящем жучке в офидианском ордене.

– Это не блеф, полковник. И я должна признать: хоть мы и враги, но в этот раз работали рука об руку, чтобы привести партию к пату.

Говоря это, она нащупала комбинацию с черной тесьмой и плотно зашнуровала ее на влажном теле. Потом шагнула к экрану и включила двустороннее изображение.

Он улыбнулся – как ей показалось, глуповатой улыбкой. Смесь разочарования и восхищения.

Она распрямила плечи, тоже подняла руку к лицу – и сделала полковнику «нос».

Герой стоял посреди серой песчаной пустыни, скудно испещренной серыми же валунами и чахлыми кустиками тщедушной серо-зеленой травы. Перед ним возвышалась Стена.

На вытянутой в сторону левой руке Героя, вцепившись острыми когтями в обтянутое латной перчаткой запястье, восседал Золотой Орел, вес которого не удержала бы ничья другая рука; эту птицу Герой изловил и приручил не где-нибудь, а на самих небесах. Из-под зловещих орлиных когтей выходила перевязанная узлами золоченая нить, крепче любого вервия, свитая из волос ламий-блондинок и вампиров – такая длинная, что ее кольца у ног Героя высились покатым золотистым холмиком.

Справа от Героя замер Медный Телец ростом по плечо человеку; ради него Герой пересек бескрайние кремниевые равнины, бросил быку вызов и подчинил своей воле. Медное чело быка выдавалось вперед, точно таран квинкверемы, ноздри извергали прозрачное зеленое пламя, а размеренный стук сердца сотрясал землю.

На спине Героя висел великий Серебряный Рог, выточенный из цельного ядовитого клыка дракона, которого Герой выманил из пещеры, низверг на дно бездны, зовомой Надиром, и сразил в поединке.

Стена высилась перед ними подобно полушарию тьмы, дерзко вторгающемуся в просторы света, и между мраком и светом не было ни атома сумерек. В Стене имелись накрепко запертые ворота, еще чернее, чем она сама. Стена вздымалась ввысь, к огромной зазубренной линии перистых облаков, от подножия Стены выглядевших мельче зубьев пилы. Герой твердо ведал, что за Стеной лежат слава, богатство и все мирские блага.

Золотой Орел встрепенулся, лязгнул многоцветным оперением и испустил крик громче тысячи волынок, а Медный Телец взревел, заглушив на мгновение могучий стук своего сердца; Серебряный Рог на спине Героя задрожал, изнывая от желания примкнуть к этому хору.

Стена хранила молчание. Между створками ворот не появилось даже тончайшей щели, ни одно лицо не возникло над черной громадой.