Фриц Лейбер - Корабль отплывает в полночь

Кабину потянуло вбок. Скафандр Гранфелда начал медленно переворачиваться.

На мгновение он заметил черное лицо Джексона. Все пять скафандров перевернулись так, что пятеро мужчин оказались лицом к корме. В таком положении при перегрузке глаза не будут закатываться, а позвоночник не проткнет легкие и брюшную полость.

Лоб Гранфелда похолодел. Теперь вес был вполне ощутимым – примерно пять фунтов. Вдруг корма оказалась у него над головой, будто он лежал на колпаке.

Удерживающие скафандр крепления издали резкий скрежет. Гранфелд стал невесомым, но тут же обрел массу – бо́льшую, чем прежде. Он сообразил, что это стартовала их торпеда, нацеленная обогнуть планету в верхнем слое атмосферы, устремиться вниз, насколько позволят остатки топлива, и поразить Врага. Гранфелд представил, как крошечный красный огонек пролетает над огромной серо-зеленой равниной. С других кораблей должны были быть выпущены еще четыре – флотилия, как умирающая пчела, жалила напоследок.

Пластины скафандра Гранфелда, две щечные и лобовая, начали сходиться над его лицом, точно слои гибкого льда.

Раздался слабый голос Джексона:

– Я только теперь понял. Их корабль… – Звук оборвался.

Ледяная маска Гранфелда плотно сошлась на лице. Ему больше не нужно было дышать самому: скафандр подавал в легкие воздух с повышенным содержанием кислорода. Это взбодрило Гранфелда. Затем он ощутил покалывание и онемение в руках и ногах. Скафандр давал каждой молекуле тела дополнительную опору.

Но его вес увеличивался. Он словно стоял на Луне… потом – на Марсе… потом – дома, на Земле…

Вес давил на него, расплющивал, будто гора невидимого песка. Перед Гранфелдом возникла черная подушка с алой каймой. Она увеличивалась.

Раздался свист; корабль встряхнуло. Все угрожающе накренилось, двигатели взвыли, и все пришло в норму – или не пришло.

Черная подушка плюхнулась на Гранфелда, лишив его зрения и способности мыслить.

Вокруг была только тьма, океан боли в черной бесконечности. Что-то сдвинулось, и Гранфелд почувствовал на онемевшем лице сухой обжигающий воздух. Значит, он на корабле. Гранфелд вздрогнул, удивившись тому, что все еще жив и находится в невесомости. Он не чувствовал, что внутренние органы разорвало. Или чувствовал?

Он медленно перевернулся. Вращение прекратилось. Головокружение? Или скафандры опять переворачиваются? Если им удалось…

Раздался скрип и треск. Корабль разваливается от перегрева?

Едва ощутимо пахло аммиаком и формальдегидом. Сквозь расшатанные пластины внутрь просочились молекулы из атмосферы Урана?

Гранфелд заметил красные точки. Панель управления? Или последнее «прощай» уничтоженной сетчатки? Звякнул колокольчик. Гранфелд подождал, но так ничего и не увидел. Ослеп? Или противометеоритную защиту заклинило? Неудивительно. Отказ освещения тоже был вполне ожидаемым.

Горячий воздух, осушивший потное лицо, ринулся вниз по телу. Боль пронзила тело иголками, когда Гранфелд вывалился лицом вниз из открывшегося скафандра.

Тогда он заметил горизонтальную линию звезд вдоль смотрового колпака, а внизу – бесконечное чернильно-черное пространство, чуть загибавшееся кверху. Темная сторона Урана, догадался он.

Позабыв о боли, Гранфелд освободился от скафандра, оттолкнулся и пролетел мимо капитана к колпаку.

Вид не изменился: вверху – звезды, внизу – выгнутая бархатная темень. «Просперо» летел по орбите.

Неизвестно откуда взявшаяся вспышка осветила искореженные крылья. От зеркала не осталось и следа. Его либо вырвало с корнем, либо испепелило во время горячего торможения.

На мониторе светились новые максимальные значения температуры: 214 по Фаренгейту в кабине, 907 кельвинов – обшивка. Ускорение свободного падения – 87.

Над краем колпака Гранфелд увидел источники вспышек – два заостренных овала, мерцавшие всевозможными цветами на фоне бледного звездного пространства, словно две дохлые рыбины.

– Торпеды их достали, – прокомментировал подплывший к Гранфелду Крокер.

– В конце концов я понял, – тихо произнес, слева от него, Джексон, вышедший из транса. – Корабли Врага вовсе не были кораблями. Они были… не знаю, как лучше сказать… космическими животными. Мы привыкли думать, что жизнь возможна только на планетах, а в космосе ее нет. Но человек может пройти много миль по пустыне или проплыть по морю, не встретив живого существа. Вероятно, с космосом то же самое. Короче говоря, Враг на самом деле был… космическими китами. Безынерциальными космическими китами из дисконтинуума. Они питались водородом – лучше не объясню – и изрыгали свет, что позволяло им передвигаться и нападать. Те, с кем я говорил, наши братья, были лишь паразитами на их телах.

– Бред какой-то, – произнес Гранфелд. – Полная чушь. Детские фантазии.

– Не то слово, – согласился Джексон.

Из-за его спины раздался голос застучавшего по кнопкам Несса:

– Тихо!

Сквозь помехи и завывания из радио донесся голос:

– Титания вызывает флотилию. Готовы прислать к вам челнок. Два последних Врага в системе мертвы. Титания вызывает флотилию. Готовы прислать к вам заправленный челнок…

Флотилия? Гранфелд повернулся к панели управления. Там по-прежнему горели голубые огоньки «Калибана» и «Заморыша». Гранфелд мысленно помолился за «Мотылька» и «Пилу».

На мониторе было еще кое-что. То, чего не должно было быть. Четыре слова: «Корабль на ручном управлении».

Над черным краем атмосферы Урана вдруг встала яркая дуга, будто часть гигантской луны. Посреди нее возникла яркая бусина, сквозь дырочку в которой тюремным прожектором холодно заглянуло Солнце.

Все отвели взгляд. Гранфелд развернулся.

Холодный свет озарил капитана. Тот по-прежнему был в скафандре, лишь голова свесилась, спрятав иссохшее, туго обтянутое кожей лицо. На датчике скафандра капитана Гранфелд увидел, что система должна была подать мощную дозу стимуляторов, как только пройдет пик перегрузки.

Стало ясно, кто совершил невероятное и не позволил им разбиться об Уран.

Но лампочка на скафандре, которая должна была гореть синим, потухла, как и датчики «Мотылька» с «Пилой».

«Он заслужил покой», – подумал Гранфелд.

Высокая длинноволосая девушка в аккуратной зеленоватой форме с эмблемой в виде черной спирали едва слышно выстукивала тире-точку-точку по золоченым перилам галереи, на которых покоился ее локоть.

Ничто, кроме этого, не выдавало ее волнения. Хотя правило номер один курса подготовки гласило: и такой мелочи достаточно, чтобы тебя прикончили.

Глаза на ее красивом, с ястребиными чертами лице, обрамленном черными прядями волос, оглядывали золотой зал внизу, где тысяча разумных существ с полутысячи планет играли в шахматы. Фигуры передвигались, а кнопки на шахматных часах нажимались чаще щупальцами, клешнями или имитаторами конечностей, чем пальцами. Облаченные в темное рефери и администраторы бесшумно передвигались на щупальцах, на копытах в мягкой обуви, на ступнях среди игровых столов и до отказа заполненных зрителями трибун.