Фриц Лейбер - Корабль отплывает в полночь

– Думаешь, он знает, как выглядит Враг?

– Вероятно, – ответил Несс. – Говорит о них так, словно он – их переводчик. Что насчет шахмат?

– Давай. Конь на f3.

– Гм… Конь на g7, на три уровня вниз.

– Эй, давай в обычные шахматы, а не трехмерные! – запротестовал Крокер.

– В эту старую чепуху? Да я доску представить не успею, как игра закончится.

– А я не хочу играть в трехмерку, когда до Урана всего восемнадцать часов.

Джексон заворочался в гамаке. Его губы зашевелились.

– Они… – выдохнул он, и Крокер с Нессом тут же уставились на него. – Они…

– Я порой задумываюсь, правда ли он проникает в разум Врага? – произнес Несс.

– Он считает, что говорит от их имени, – ответил Крокер и тут же почувствовал на руке прикосновение. Повернувшись, он увидел перед собой очерченные темными кругами глаза на костлявом лице и изношенную фуражку с потускневшей золотой эмблемой. И как только капитан узнаёт, когда Джексон собирается говорить?

– Они ждут нас с другой стороны Урана, – прошептал Джексон. Его губы дрогнули, растягиваясь в улыбку, голос набрал силу, но глаза остались закрытыми. – Они ждут нас с распростертыми объятиями. Это наши братья. – Улыбка померкла. – Но они знают, что должны убить нас. Мы должны умереть.

Гамак со съежившимся обитателем полетел мимо Крокера. Тот подхватил его. Капитан оттолкнулся и полетел к люку, что вел на мостик.

Как только прежняя звезда скрылась из вида, уйдя на две тысячи двести миль за Уран, Гранфелд заметил на полпути между ним и краем атмосферы два мерцающих зеленых огонька. Каждый огонек был окружен ярким зеленым нимбом. Гранфелд думал, что новая встреча с зелеными огнями напугает его, но вместо этого почувствовал радостное волнение и улыбнулся. Тут же его тронули за плечо. Капитан все знает.

– Засада, – сказал он. – Как минимум два крейсера.

Он передал телескоп капитану. Яркие зеленые искры были видны даже невооруженным глазом. Гранфелд предположил, что Враг уже мог открыть огонь по кораблям.

Заморгали синие маячки «Калибана» и «Заморыша».

– Они тоже заметили, – сказал капитан, схватил микрофон и сообщил всем, кто был на корабле: – Приготовиться к снежному торможению! Двигатели в режим торможения! Гранфелд, оповестите флотилию.

На корме Крокер прошептал:

– Значит, пора включать защиту. Включать защиту и пускать фейерверк по случаю Дня независимости.

– Не дуйся, – сказал Несс. – Даже длиннейшее в истории тактическое отступление рано или поздно закончится.

Три четверти суток спустя, когда скафандр, подобно плотоядному цветку, поглотил его усталое, напичканное препаратами тело, Гранфелд ощутил приступ страха и отвращения. Он велел себе расслабиться. Не хватало еще закатить истерику, когда даже Крокер не жалуется. Ему предстояло перепроверить около сорока вещей. Расслабься, повторял он себе. Работа окончена; когда капитан также облачится в скафандр, все останется на откуп «Щитоморднику».

В скафандре Гранфелд держался прямо, руки по швам – лучшее положение во время перегрузки. Главное, чтобы корабль не развалился. Не закрыты были только забрало и щечные пластины – полупрозрачные лепестки толщиной с ладонь. Гранфелд чувствовал, как встроенные «пальцы» проверяют его пульс, а ягодицами ощущал прохладные иголки, через которые при перегрузках в организм будет поступать эфирный наркоз, а когда корабль вновь перейдет в режим свободного падения – стимуляторы. «Когда».

Он мог поворачивать голову ровно настолько, чтобы видеть по бокам от себя скафандры Крокера и Несса. Их лица просвечивали сквозь мутные стекла. Дальше, по левую руку, находился Джексон – черный снеговик, стоявший по стойке смирно на фоне бледно-оливкового сияния Урана. А справа – капитан. Облачившись в скафандр лишь до пояса, он все еще проверял, согнувшись, датчик скафандра с голубой кнопкой и пульт ручного управления, который во время маневрирования должен был оставаться в его руках.

За капитаном простирался смотровой колпак, нижняя четверть которого по-прежнему была темной, а остальные три четверти отражали тусклую, но уже насыщенную, как у мокрой шелковой ткани, зелень стремительно приближавшейся планеты. Планета была так близко, что казалась почти плоской. Гранфелд подумал, что плотность атмосферы, должно быть, меняется резко, иначе они уже почувствовали бы замедление. Казалось, они влетают не в воздух, а в воду. Капитан не спешил надевать вторую половину скафандра, и это беспокоило Гранфелда.

Он ожидал, что эти долгие минуты пройдут в суматохе, под звук команд. Последние приказы по флотилии, закрывающиеся шторки иллюминаторов, отсчет до старта торпеды. Но финальный приказ поступил уже несколько минут назад. Роботы-пилоты остальных кораблей получили команду следовать за «Просперо» и повторять все его маневры. Больше ничего. За остальное отвечал «Щитомордник». Однако…

Гранфелд облизнул губы.

– Капитан! – неуверенно окликнул он. – Капитан!

– Гранфелд, не волнуйся. – Живой череп улыбнулся. – Входим в водородный слой, – продолжил тихий голос. – Температура внешней обшивки – девять кельвинов.

Позади дружелюбного черепа, на орбите, мерцали ярко-зеленые огоньки. Как будто среагировав на них, Джексон начал бубнить из скафандра:

– Они приветствуют и оплакивают нас. Я все больше их понимаю. Их корабль – одно, они – другое. Их корабль до смерти нас боится. Он ненавидит нас и хочет лишь убить. Они не могут остановиться, они даже не пассажиры…

Наконец капитан надел скафандр. Гранфелд почувствовал легкую дрожь и прилив холодного воздуха. Включилась система охлаждения кабины, начав перегонять теплый воздух к решетчатым крыльям. Предназначенная для защиты корабля от солнечного излучения, она делала теперь все возможное, чтобы защитить экипаж от жара, вызванного трением.

Ровная кромка Урана расплывалась. Атмосферу пронизывал свет даже самых тусклых звезд. Прозвенел сигнал, и бледно-зеленая полоса стала сужаться. Стальные створки противометеоритной защиты стали сходиться перед колпаком. Скоро перед глазами осталась лишь зеленая лента, потом – яркая зеленая нить, и наконец на несколько секунд наступила тьма, если не считать красных и синих кругляшков и полукружий на панели управления рядом с капитаном. Затем включилось внутреннее освещение.

Джексон бормотал:

– Они и их корабли прибыли издалека, с самого края. Если мы существуем в континууме, то они пришли из… дисконтинуума, где вместо звезд – нечто иное и притяжение не такое, как здесь. Их корабли вместе с другими кораблями принесло порывами страха, а с ними вопреки своей воле прибыли наши братья…

Гранфелду показалось, что он чувствует едва осязаемую, словно паутинка, тяжесть.