Фриц Лейбер - Корабль отплывает в полночь

Но все прицепленное барахло не мешало кораблю производить самое приятное впечатление, выделяясь на фоне темно-оранжевых степей и светло-голубых морей Шаулы-Бай. Звезда Шаула – старушка лямбда Скорпиона – жарко пламенела вдали. На борту, около жилого отсека, отчетливо виднелась гигантская надпись: «Соединенные Штаты». Соединенные Штаты Шаулы, конечно же.

Я погрузился в раздумья: пожалуй, это не такое уж и плохое дежурство… И вдруг увидел, как челнок осторожно поплыл мимо Шаулы.

Из хвоста вырывалось призрачное синеватое пламя, словно струйка горящего бренди лилась в кофе брюло. Я мигом догадался, что произошло, и захотел врезать себе за непредусмотрительность: сразу за Джеффом на борт поднялся Джозеф. И Джефф уже орал:

– Ну наконец-то, болван ты ленивый! Все в порядке? Ладно, включаю двигатель!

Ведь я сам навлек беду, рассказав Джеффу дурацкую историю про санки. Да еще и липнул к нему как банный лист – вот он и решил избавиться от меня и остаться с Джозефом.

Корабль тем временем потихоньку набирал скорость. Страховочный фал, вившийся змеей к шлюзовому отсеку, начал расправляться.

Как известно, ракеты с ионными двигателями хороши лишь в межпланетном пространстве. Они медленно разгоняются; наш челнок развивал ускорение максимум в половину g , а сейчас шел и подавно с четвертью. Это означало, что корабль стартовал медленнее, чем большинство автомобилей.

Но ионный луч будет гореть часами, увеличивая скорость судна до пятнадцати миль в секунду и уводя его все дальше и дальше от бедняги Джо Хансена.

Так и случилось бы, не будь мы связаны.

Повезло, что я неделями упражнялся в космосе с фалом, хоть никаких призов и не выиграл. Недолго думая, я принялся аккуратно раскачивать фал. С третьей попытки, когда он уже почти выпрямился, удалось зацепить его за небольшой вырез в выступающем конце «Растоптанной любви». После этого я подтянул фал и позволил ему плавно скользить в руках, чтобы хоть как-то смягчить и распределить рывок от разгоняющегося челнока. Пусть четверть g – это немного, но через несколько секунд движения может дернуть неслабо.

Фал рвануло, и он не лопнул. «Растоптанная любовь» тоже выдержала, хотя в лучах Шаулы я разглядел, что она кое-где угрожающе погнулась.

Так я и тащился чуть в стороне от корабля. Ощущения, будто свисаешь на веревке с края лунной скалы. И с каждым мигом корабль увеличивал скорость на пять футов в секунду.

Счастье, что я вовремя догадался держаться в стороне и не подставлять фал (и себя) под ионный луч. Сбоку поток ионов не выглядел горячим, однако анфас он пылал гораздо ярче, чем дуговая лампа, и был сфокусирован почти как лазер. Представить страшно, что произошло бы, очутись я прямо за кормой (даже на расстоянии ста ярдов).

Хотя, конечно, прежде чем испепелить меня, луч уничтожил бы фал.

То, что я находился сбоку, нарушало балансировку судна и, похоже, помаленьку сбивало его с курса на Шаулу-Ниа. Но поверьте, это волновало меня меньше всего.

Я ухитрился вспомнить, что можно связаться с Джеффом по радио, и не без опаски решил попытаться.

– Джефф! Ох, Джефф, ты забыл меня. Я снаружи.

Только я открыл рот, собираясь что-то добавить, как он перебил, злобно заорав:

– Джозеф! Ты слышал? – Затем пауза, и снова в шлеме зазвенело: – Ну так выковыряй серу из ушей, тупица! Там кто-то есть! Наверняка это враг!

Последовало долгое молчание, и за это время кровь еще сильнее застыла у меня в жилах. Потом раздалось:

– Ну ладно, Джозеф, согласен на этот раз. Но если еще раз замечу нечто подозрительное, надену скафандр, возьму ружье и буду сидеть в шлюзовой камере, пока не пристрелю неприятеля.

Я мигом отключился, испугавшись, что ненароком чихну или иным образом выдам себя. Оставалась лишь слабая надежда, что Джозеф на моей стороне (или просто ленился что-то предпринять). Я лихорадочно соображал: прошло пять минут, значит скорость уже четверть мили в секунду – ого, это пятнадцать миль в минуту! – но тут скорости ощущаются не так, как в атмосфере; скафандр выдерживает чуть больше четверти g . Ладно, попробую подлететь к кораблю.

И попробовал. Теперь я полагался на систему маневрирования скафандра. Реактивная тяга сразу скомпенсировала ускорение челнока, и я полетел, стараясь держаться рядом с фалом, чтобы не попасть под ионный луч.

Довольно скоро хвост ракеты и «Растоптанная любовь» стали заметно ближе.

Затем гораздо ближе.

И вдруг кончилось топливо.

Еще несколько секунд я летел по инерции и почти достиг корабля. Но едва коснулся «Растоптанной любви», как судно стало потихоньку отдаляться. Ужасно обидно!

Тут меня осенило (как жаль, что не раньше!) – я потянулся с намерением ухватиться за часть фала, торчавшую из «Растоптанной любви», чтобы сохранить дистанцию, но впопыхах оттолкнул его от себя. Хорошо хоть не выбросил из паза.

Теперь я стремительно отдалялся от корабля. Но все, что мог делать, – как можно скорее сматывать фал. В спешке не рассчитал и притянул его слишком быстро: он распрямился и дернул меня что есть мочи. «Растоптанная любовь» слегка искривилась, а я начал раскачиваться как маятник.

Я смягчил рывок, выпустив часть фала из рук. «Растоптанная любовь» погнулась еще немного: край, сквозь который проходил фал, отклонился на двадцать градусов назад.

Итак, я вновь болтался на конце фала, следуя за кораблем. Отверстие, выпускавшее ионный луч, сияло, словно бледно-голубая луна. Я раскачивался туда-сюда, и свет то разгорался, то угасал.

Тем временем я отчаянно бранил себя за то, что не сразу сообразил, как следовало поступить (уж точно не носиться на реактивной тяге скафандра). Существовал пусть медленный, но безопасный способ добраться до судна. Один психолог сказал, что из-за машин люди разучились думать. В этом определенно что-то есть.

Все, что нужно делать, – это полегоньку карабкаться, перебирая руками фал. С лунной гравитацией это несложно. Устану – зафиксирую фал и отдохну.

Я дал себе время успокоиться и вполсилы, плавненько потянул страховочный фал.

Вероятно, подвела система контроля устойчивости… либо по несчастной случайности я выбрал именно тот момент, когда Джефф увеличил подачу топлива.

Последовал мощный рывок, и «Растоптанная любовь» согнулась еще сильнее. Теперь она отклонялась назад на сорок пять градусов.

Казалось, будто я свисаю с края марсианского обрыва. А излучающее отверстие уже не походило на бледно-голубую луну. Скорее, это было палящее синее солнце, чуть подернутое дымкой.

У меня не хватило духу начать все заново. Дернул разок за фал и решил не пытаться: даже небольшое усилие способно окончательно смять «Растоптанную любовь».