Фриц Лейбер - Корабль отплывает в полночь

Чувствуя, как колотится сердце, женщина яростно воевала с маленькой ручкой, открывавшей окно. Створка отстала от рамы, подняв крохотное облачко пыли и дзынькнув, как часы, только погромче, а через секунду распахнулась настежь. Дуновение невероятно свежего воздуха огладило лицо и внутренние стенки носа женщины, обжигая глаза неожиданными слезами.

На наружном подоконнике, полуприсев, точно фавн, балансировал мужчина – голова высоко поднята, локоть уперся в колено. На нем были драные узкие брюки и старый свитер.

– Неужто меня встречают слезами? – мягко поддразнил он женщину своим мелодичным голосом. – Или ты так приветствуешь дыхание самого Бога, свежий воздух?

Мужчина соскочил с подоконника, оказавшись внутри, и женщина увидела, как он высок. Обернувшись, он щелкнул пальцами и позвал:

– Ко мне, котик.

Женщина увидела, как в комнату неуклюже запрыгивает черный кот с кривым обрубком хвоста, лапами, похожими на маленькие боксерские перчатки, и огромными, почти как у кролика, ушами. Мужчина взял его на руки, спустил вниз и мимоходом потрепал. Потом, по-приятельски кивнув Эффи, отстегнул со спины маленький рюкзачок и положил на стол.

Та не могла сдвинуться с места и даже дышала с трудом.

– Окно, – наконец выдавила она.

Гость бросил на женщину вопросительный взгляд, проследил, куда указывает ее палец, неспешно подошел к окну и небрежно закрыл его.

– Ставни тоже, – сказала она, но мужчина пропустил ее слова мимо ушей, осматриваясь.

– Тут у вас довольно уютненько, – заметил он. – Может, это город свободной любви, или гарем, или просто воинская часть? – Эффи не успела раскрыть рта, как он продолжил: – Но давай не говорить сейчас об этом. Довольно скоро я напугаюсь до смерти за нас обоих. Лучше уж оторваться по полной, пока мы тут вдвоем. Минут двадцать в запасе обычно имеется. – Он застенчиво улыбнулся ей. – Поесть найдется?.. Хорошо, тогда тащи.

Она положила перед мужчиной мясную нарезку и немного драгоценного консервированного хлеба, поставила греться воду на кофе. Перед тем как приняться за еду, он порвал на мелкие кусочки шматок мяса и положил их на пол; кот перестал обнюхивать стены и подбежал с нетерпеливым мяуканьем. После этого мужчина начал есть, жуя неторопливо, с удовольствием.

Эффи, сидевшая за столом напротив гостя, наблюдала за ним, упиваясь каждым его проворным движением, каждой трудночитаемой эмоцией на лице. Она занялась приготовлением кофе, но мигом управилась. Наконец она не выдержала.

– Каково там, наверху? – спросила она, затаив дыхание. – В смысле, снаружи.

Некоторое время он странно смотрел на нее, потом ответил безразличным тоном:

– Ой, да там прямо страна чудес, вам в катакомбах такого и не представить. Ни дать ни взять сказочное царство.

И он мгновенно вернулся к своей еде.

– Нет, в самом деле, каково? – настаивала она.

Заметив ее горячность, он улыбнулся, и в его глазах заплескалась дурашливая нежность.

– Я на полном серьезе, честное слово, – заверил он женщину. – Вы думаете, что бомбы и пыль принесли с собой только смерть и уродство. Так оно поначалу и было. Но потом, как и предсказывали медики, в семени и чреслах тех, кому хватило смелости остаться, все изменилось. Чудеса расцвели пышным цветом и двинулись в путь. – Неожиданно он оборвал сам себя, задав вопрос: – Кто-нибудь из вас хоть иногда отваживается выбраться наружу?

– Кое-кого из мужчин выпускают, – ответила она. – Только недолгие вылазки в специальных костюмах радиационной защиты – на поиски консервов, горючего, батареек и тому подобной всячины.

– Ну да, эти слеподушные тюфяки не заметят ничего, кроме того, на что нацелились, – с горечью кивнул он. – Не заметят сада, где вместо одного бутона теперь распускается десяток, где цветы отрастили лепестки длиной в ярд, а их нектаром потихоньку лакомятся пчелы без жала величиной с воробья. По садам разгуливают домашние кошки, громадные и пятнистые, как леопарды, – не чета моему заморышу Джо Луи. Но эти кроткие создания не опаснее радужных змей, что вьются у их лап: пыль выжгла из них всю кровожадность, когда выгорела сама. Я даже стишок об этом сочинил. Начинается так: «И может вред мне принести огонь, вода иль груз Земли. Но пыль мне друг». Ах да, там еще водятся зарянки, похожие на какаду, и белки с мехом как у королевского горностая! Под драгоценной россыпью солнца, луны и звезд волшебная пыль из рубиновой становится изумрудной, потом сапфировой, аметистовой и снова рубиновой. А еще народились дети…

– Ты точно говоришь правду? – перебила она с блестящими от слез глазами. – Не выдумываешь?

– Ни в коем разе! – торжественно заверил он ее. – Если бы ты хоть мельком увидела одного из этих новых детей, то никогда больше не сомневалась бы в моих словах. У них длинные руки и ноги, смуглые, оттенка этого кофе, будь в нем побольше свежих сливок, улыбчивые лица с тонкими чертами, белые зубы и просто чудесные волосы. Они такие подвижные, что я – парень энергичный, к тому же резвый, спасибо пыли, – чувствую себя рядом с ними калекой. Мысли их танцуют, что огоньки пламени, отчего я ощущаю себя непроходимым идиотом. Конечно, у них по семь пальцев на каждой руке и по восемь на каждой ноге, но от этого они только прекраснее. Еще у них большие заостренные уши, через которые просвечивает солнце. Они играют в саду весь день напролет, шмыгая между громадных листьев и цветов – настолько шустрые, что их и не заметишь, разве что кто-нибудь решит остановиться и посмотреть на тебя. Вообще-то, чтобы увидеть все, о чем я рассказываю, тебе надо будет хорошенько присмотреться.

– Но это все правда? – взмолилась она.

– До единого слова, – ответил он, глядя ей прямо в глаза, и положил нож с вилкой на стол. – Как тебя зовут? – мягко спросил он. – Меня – Патрик.

– Эффи.

Он покачал головой:

– Быть такого не может. – Но тут его лицо просветлело. – Эвфемия! – воскликнул он. – Вот какое имя сокращается до Эффи. Тебя зовут Эвфемия.

Говоря это, мужчина смотрел на нее, и женщина неожиданно почувствовала себя красавицей. Он поднялся, обошел стол и протянул ей руку.

– Эвфемия… – начал он.

– Да? – отозвалась она осипшим голосом, немного отстраняясь, но при этом косясь на него и заливаясь густым румянцем.

– Ни с места, оба! – приказал Хэнк.

Голос его звучал бесцветно и гнусаво из-за носового респиратора, настолько длинного, что он напоминал слоновий хобот. В правой руке Хэнк держал большой автоматический пистолет иссиня-черного цвета.

Оба повернулись к нему. На лице Патрика внезапно появилось настороженное, скользкое выражение. А вот Эффи продолжала нежно улыбаться, так, словно Хэнку было не под силу разрушить чары волшебного сада и его следовало пожалеть за то, что он ничего не знает об этом чуде.