Юрий Астров - Джинны пятой стихии [антология]

Может быть, штурм еще потому ничего и не дал или дал очень мало, что и остальные участники себя сдерживали, не давая свободы мыслям и воображению. Или действительно не хватало допинга?.. Все, что говорилось, более-менее связно озвучивалось раньше, в приватных или общих разговорах. Никаких подвижек, в сущности. Ничего нового. А Баринов откровенно надеялся, что в процессе родится что-нибудь оригинальное, неординарное.

Стало быть, наступила пора честно признаться себе и окружающим — это тупик. По-настоящему. Надо отходить назад, на прежние, на исходные позиции, и выбирать новый, уже другой путь… А может, не торопить события, не пороть горячку, а сначала до конца, до упора использовать традиционные, классические методы…

В дверь кабинета постучали.

— Разрешите, Павел Филиппович?

— Да-да, Игорь, проходи, садись. Что у тебя?

— Закавыка одна получается, — Игорь выложил из портфеля журнал, папку с описаниями хода эксперимента, несколько рулонов из самописцев. — Я тут вчера и позавчера поработал, еще раз пригляделся к биоритмам Афанасьевой. Более предвзято, попристальнее, каждый сантиметр. Но не шестой фазы, а обычные. И вот на каппа-ритме в фазе глубокого сна обнаружились небольшие флуктуации. Совсем незначительные, но все же… Да вот, посмотрите сами.

Игорь развернул один за другим три рулона, разложил их на приставном столе, придавив специальными грузиками.

— Вот, вот и вот. Я взял подряд ночи начальной серии и на седьмой — вот, пожалуйста. А это пятнадцатая и восемнадцатая. Тех, своих, снов она тогда не видела, так что ночи нейтральные. Отклонения мизерные, но четко локализуемы и повторяются в определенном интервале времени. Смотрите, Павел Филиппович: мелкое дрожание пера на полусекундном плато похоже вроде бы на сбой, но через пять-шесть всплесков оно повторяется, потом снова и снова — и так от трех до пяти раз. А через четыре — шесть минут после последнего тремора наступает парадоксальный сон… Видите?

— Интересно… — Из верхнего ящика стола привычным движением Баринов достал сильную лупу, масштабную линейку и измеритель. — Интересно, и даже весьма… Действительно, похоже на легкий тремор пера. Но — периодичность. Значит — импульсы? За пределами погрешности, нет?

— На пороге.

— Любопытно, любопытно… Как же проглядели-то?

— Их немного, Павел Филиппович, по два-три на восемь часов сна, и не в каждую ночь. Я просмотрел девятнадцать рулонов и обнаружил их только на трех.

Они просидели, не разгибаясь, до полудня, пока зубчатые фиолетовые кривые на разграфленных лентах самописцев не принялись плясать и расплываться перед глазами.

Пообедать решили в «Сеиле» — ближе всего и вполне съедобно. За руль Баринов усадил Игоря. «Я сзади посижу, поразмышляю. А обратно сам поведу, хорошо?» Они поднялись на второй этаж, но только за столиком выяснилось, что в ресторане с недавних пор стали практиковать в дневное время комплексные обеды. Баринов недовольно поморщился.

— Салат из одуванчиков и шорпо из верблюжьих мослов?

— Обижаете, Павел Филиппович! — кокетливо улыбнулась официантка. — Салатик «Столичный», суп харчо, сосиски с капустой и компот из сухофруктов.

Баринов вопросительно глянул на Игоря. Тот кивнул в ответ.

— Ладно, Надюша, неси свой комплексный, раз порционных не дождешься. И два по пятьдесят коньячку, только фирменного. — Он остановил жестом Игоря. — Сегодня — можно. А за руль я сам сяду, как обещал.

Официантка склонилась к Баринову, коснувшись его плеча налитой грудью:

— Завезли чешское пиво, «Будвар». Если хотите, я принесу… только в бокалах, извините.

Баринов расхохотался.

— Надюша, милая, плюс два на дворе, дождь моросит!

— Ну, летом-то, в жару, у нас и обычное в дефиците, сами знаете.

— Нет, пожалуй, обойдемся коньяком. Впрочем… Заверни-ка нам пару бутылочек с собой. И по парочке бутербродов. — Он повернулся к Игорю. — Работа предстоит долгая, пригодятся.

После обеда поработать не удалось. Накануне из институтской бухгалтерии притащили ворох бумаг, а лаборантка, которая по совместительству выполняла у Баринова роль делопроизводителя, разобраться с ними не смогла. Да и не в ее компетенции они были.

Скрепя сердце Баринов отправил Игоря к себе.

— А я превращусь на время в злобного администратора и прижимистого хозяйственника, — с глубоким вздохом сказал он. — Представь, вместо заказанного микротома прислали черт знает что и требуют принять на баланс. Да я от этого барахла отпихивался еще два месяца назад!.. Ладно, разберусь. А завтра с утра продолжим.

За последнее время поднакопились и другие вопросы примерно такого же плана.

До конца рабочего дня пришлось звонить-перезванивать в разные концы города, даже побеспокоить Москву, переговорить с добрым десятком должностных лиц самого разного ранга, дать задание Александре Васильевне подготовить новую заявку, теперь уже напрямик в союзный Академснаб, попутно решить еще кое-какие более мелкие, внутрилабораторные, но такие же бумажные дела…

Домой он решил не ехать, поработать сегодня до упора. Подушку и плед достал из нижнего отделения серванта, переоделся в спортивный костюм и прилег отдохнуть и поспать хотя бы пару-тройку часов на диване в кабинете.

Да только сон не шел. Стоило закрыть глаза, как всплывали широкие росчерки из-под перьев самописцев: характерные кривые биоритмов спящего человека, а на них, наложением — слабые, с еле заметной амплитудой, колебания, которых быть не должно. Однако ж они существовали, и первое, что напрашивалось, — это четко локализовать их появление на различных фазах сна…

Его, Баринова, первое упущение: нет у них полноценной записи биоритмов Афанасьевой в бодрствующем состоянии.

Нет, конечно, эталонные, контрольные записи делались перед началом эксперимента — в состоянии покоя физического, эмоционального, интеллектуального, потом при физической нагрузке на велотренажере, при эмоциональном возбуждении, когда ей демонстрировались слайды, сюжеты которых должны были вызывать нежность, радость, страх, ненависть, ужас, брезгливость и так далее, а также при нагрузке интеллектуальной во время решения ею различного рода задач — простых арифметических, логических, дедуктивных, а также размышлений вслух на стандартные темы: бытовые, научные, религиозные, политические, служебные… Словом, обычные контрольные образцы биоритмов бодрствования, главным образом для того, чтобы заведомо исключить патологию любого рода — от эпилепсии до явлений посттравматического характера.

А вот провести полную запись, набрать статистику, чтобы потом можно было сравнить, сопоставить ее бодрствующую с ней же спящей — это раз! — да постараться выявить возможные аномалии в ее биоритмах не только во сне, но и наяву — это два! — не додумался. Вернее, посчитал наличествующее достаточным.