Юрий Астров - Джинны пятой стихии [антология]

Давно, ах, как давно она не испытывала ничего подобного! Впору крикнуть: «Остановись, мгновенье!..» И впору поверить, что и дальше все-все-все будет хорошо!

Но внезапно звук у телевизора прорезался до полного, и кто-то сунул ей в руку бокал пенящегося шампанского, и диктора на экране с его прощальным возгласом «С Новым годом, дорогие товарищи!» сменили часы на Спасской башне, и вслед их бою все хором начали считать в полный голос: «Раз, два, три… пять… девять…», а Нина, вырванная насильно из того странного состояния, неожиданно для самой себя подняла глаза вверх и с последним ударом курантов подумала почти вслух: «Господи! Я никогда тебя ни о чем не просила, но дай мне в этом году спокойствия! Дай мне мира и покоя! Прошу тебя, Господи!»

Подскочившие Зиночка с Веркой принялись с ней чокаться и целоваться, затормошили, закружили, потащили к столу… и там она снова чокалась, целовалась, поздравляла с Новым годом, принимала такие же поздравления… а в голове мерно звучало: «Мне — успокоение!.. Мне — покой!.. Пожалуйста, Господи! Ну что тебе стоит?»

Потом она прошла в соседнюю комнату, к телефону, надо было проведать Сережку. Трубку взяла Лялина мама, Гертруда Оттовна, и сказала, что мальчики и девочки встретили Новый год по Москве и решили прогуляться в соседний микрорайон к друзьям, но пусть Нина Васильевна не беспокоится, они все очень хорошие, очень приличные мальчики и девочки, ведут себя хорошо и прилично, а после шумных игр и современных танцев как же не пройтись по свежему воздуху, тем более на улице плюс восемь градусов…

А потом, слегка поколебавшись, она набрала квартиру Виталия.

Пять длинных гудков показались почти вечностью, она уже собралась положить трубку, как в наушнике раздалось родное и знакомое «да-да!» Она не собиралась ничего говорить, она просто хотела услышать его голос и сейчас мысленно, про себя, произнесла: «С Новым годом тебя, мой милый! Счастья тебе и удачи!»

— Алло, алло, я вас слушаю! Говорите!

Она незвучно поцеловала решетчатый микрофон и медленно положила трубку на блестящие штырьки. И улыбнулась, представив, как он растерянно слушает пищащие гудки, а только потом понимает, что это была она, и он должен, обязан догадаться, что звонок — сигнал, что она хочет видеть его и как можно скорее. Может быть, даже сегодня…

И вдруг, ни с того ни с сего, захотелось позвонить Баринову.

Нет-нет, ничего такого, нормально поздравить с Новым годом, пожелать всего того, что обычно желают в этих случаях… Но они с Лизой улетели на недельку в Ленинград. Дочери-близняшки — Татьяна и Галина — пошли по стопам родителей, учились там на третьем курсе Военно-медицинской академии.

Вечером четырнадцатого позвонил Баринов. Поздравил с Новым годом, который наступил, как он выразился, теперь уже окончательно и бесповоротно. И пригласил назавтра продолжить «совместную работу».

«Но немного пораньше, хорошо? К двадцати ноль-ноль сможете?..»

Нина обрадовалась почти до неприличия, даже не ожидала от себя такого. Оказывается, она уже успела соскучиться по лаборатории, по экспериментам. Привыкла!

А еще разбирало любопытство — что же она сможет учуять под землей, кроме металлических труб? И действительно ли ее руки обладают целительной силой?.. Даже проблема снов отодвинулась, слегка затуманилась, тем более что за последний месяц не случилось ни одного. Словно и они взяли отпуск.

Подумать только, она знакома с Бариновым чуть больше полугода, но как все изменилось вокруг! Господи, да за тридцать лет не случалось такой насыщенности событий, таких кардинальных ломок привычек и взглядов…

Конечно, прошлую ее жизнь безоблачной и беспроблемной не назовешь. Как вспомнишь те периоды отчаяния, безумного страха, когда она оказывалась на грани колоссального нервного срыва из-за своих снов… Из-за осознания своего будущего как сумасшедшей, «тронутой», «больной на всю голову»… Дошла до того, что последние два-три года намеренно и последовательно начала превращать себя в подобие робота, бездушной ходячей ЭВМ.

И вот — словно взрыв!

Сны ее, оказывается, не беда, не несчастье, не предмет отчаяния, а уникальный дар… Но мало того! Оказывается, она может лечить людей своими собственными руками. А еще — чувствовать и осязать сквозь толщу земли…

Как все перевернулось…

Вот только — с головы на ноги или с ног на голову?.. Это — вопрос, и в нем еще разбираться и разбираться.

Или же все это происходит все-таки не с ней?

Может, все это ей просто-напросто представляется? И лежит она сейчас в одиночке, пристегнутая к койке ремнями, после хорошей дозы аминазина… или какой там еще нейролептик колют для успокоения?.. Лежит — и представляет: Баринова, Александру Васильевну, Игоря, Коровникова… И это все называется — ее внутренний мир.

Уф-ф!.. Нина перевела дыхание, покрутила головой. До какой только чертовщины не додумаешься, стоит только дать волю воображению. Это — отголоски прошлого.

Помнится, лет в пятнадцать на нее сильнейшее впечатление произвел «Таинственный незнакомец» Марка Твена. Но не рассуждениями о «нравственном чувстве», она тогда крайне неотчетливо представляла себе такие философские категории, как мораль и нравственность, добро и зло, причины и следствия… а заключительными строками, где главный герой осознает, что он единственный разум во Вселенной, что он и только он существует в реальности, а все остальное — только придумано им. В качестве единственного доступного развлечения, видимо.

Потом, уже из других книжек, она узнала ученое слово «солипсизм» и то, что за ним скрывается, а тогда с замиранием сердца примеряла на себя: каково это — быть единственным, всемогущим и всеведущим разумом во Вселенной?.. Когда нет ни галактик, ни звезд, ни планет, ни жизни, ни человечества. Нет ничего, кроме тебя. А все вокруг — только сон, замысловатый сон, и больше ничего…

И пришла к выводу — чушь! Красивая выдумка, забавная, даже привлекательная, однако — чепуха. А довод был, как ей представлялось, совершенно неубиваемый: всемогущий и всеведущий разум мог бы придумать что-нибудь более интересное, чем жизнь девочки-подростка из провинциального городка: ничем не выдающаяся, средняя по всем параметрам семья, унылая и скучная школа, подруги-задаваки, пацаны-придурки, летом — жара, зимой — холод…

Нет, можно было бы придумать что-нибудь поинтересней, позаковыристей, чтоб дух захватывало!

Но окружающий мир продолжал быть устроен достаточно серо, убого и обыденно, и сколько ни думай, сколько ни представляй, ничего вокруг не менялось. Даже трамвая в их городе не было!.. И не объявлялся прекрасный принц, не выводились на носу веснушки, человек не летел на Луну или на Марс, над городом не появлялись НЛО, язык дельфинов никто не мог расшифровать… и еще десятки, сотни замечательных и удивительных событий не происходили в мире. А должны были, если бы все это придумывал один-единственный разум. Тем более — ее разум.