Сергей Синякин - Книга о странных вещах [сборник]

— Е…сь мы с генералом, что ли?

Я его не разубеждал.

Плохо, когда тебе достается дежурить на Новый год. Народ предается разного рода излишествам, у елки на площади дурачится, а ты сидишь, как дурак с немытой шеей, и вызова ждешь. Ничего хорошего на этих вызовах нет потому что там, как правило, все пьяные, а ты трезвый. Умный может понять дурака, трезвый пьяного никогда не поймет.

В ту ночь, когда дежурил мой приятель инспектор уголовного розыска Андрей Барамия, был мороз. Снежок выпал, все деревья были сказочно хрустальными, а изо рта при выдохе валил пар. Такой же пар валил из ноздрей лошаденки, которую где-то умыкнули цыгане, не проявившие должного расчета и попавшие под Новый год в камеру. Им там было тепло, а вот лошадь на улице замерзала. Ее к дереву привязали, и лошадь стояла, пофыркивая и дрожа всем крупом. По причине холода она даже хвостом не махала. На широко раздутых ноздрях белел иней.

Нет, Барамия не был членом общества защиты животных. Но он был грузином, и у него была очень чувствительная душа. Ему стало жалко лошадь. Барамия открыл боковую дверь, которая служила для погрузки административно задержанных в автозак при доставке в суд, и завел лошадь в райотдел — в туалете было тепло и тихо. Шел двенадцатый час, и дежурный с нарядом готовились тихо, но достойно встретить приближающийся Новый год. Лошадь фыркнула и благодарно ткнулась холодной мордой в руку инспектора. Барамия потрепал ее спутанную гриву.

— Отдыхай, бедолага, — негромко сказал он.

Утром дежурный по райотделу снял форменную рубаху, повесил на мощную шею полотенце и отправился в туалет совершить освежающие процедуры. В руках он держал мыло, зубную щетку и тюбик пасты «Хвойная».

Войдя в туалет, он сразу же ощутил неладное. Из полумрака на него глянула длинная печальная морда с внимательными глазами и острыми ушами.

Лошадь не успела обрадоваться посетителю — дежурный с диким криком вылетел из туалета, размахивая пустыми руками. Полотенце порхало следом за ним белоснежной птицей.

— Автомат! — закричал дежурный. — Автомат! Там черт, братцы! Дайте автомат, я пристрелю эту тварь!

Решительный человек! Несомненно, он выполнил бы задуманное, если бы не вмешался Барамия.

— Я тебе выстрелю! — пообещал он. — Какой черт? Там моя лошадь греется!

Есть такой классический английский анекдот. Объявили конкурс на короткий рассказ. По условиям конкурса рассказ не должен был превышать девяноста слов и быть смешным. Первое место занял следующий рассказ: «Сержант Джонстон отправился в сортир. Рядовой Джексон подпилил доску в сортире. Остальные слова сказал сержант Джонстон, вылезая из дерьма».

Вот именно. Остальные слова сказал дежурный по райотделу, правда, их оказалось несколько больше девяноста. Но уж это было просто следствием его необузданного темперамента.

Когда ты работаешь в милиции, рано или поздно к тебе начинают обращаться друзья, которые попадают в различные неприятные ситуации. Однажды ко мне обратился мой приятель Борис Завгородний. Он попал в вытрезвитель. Борис тогда увлекался фантастикой, носил гордое звание «Фэна № 1» советской фантастики и вел оживленную переписку с зарубежными писателями и ЦК ВЛКСМ, который присылал ему свои письма в конвертах с грифом «Секретно».

В те времена нахождение в вытрезвителе означало, что тебе на работу автоматически сообщат о недостойном поведении, а там, как водится, обязательно лишат премии, различного рода льгот и передвинут отпуск на зимний период. Было чего терять.

И вот Борис обратился ко мне за содействием в том, чтобы на работу о его вытрезвлении в милиции не сообщалось. Просьба друга — закон, я тут же отправился в вытрезвитель договариваться с тамошним начальством. Особого труда это не стоило, меня уже все знали, и я знал всех, поэтому я полагал, что вопрос будет разрешен без особых затруднений.

Как я жестоко ошибался! Выслушав мою просьбу, начальник вытрезвителя приятельски обнял меня за плечи и задушевно сказал:

— Сегодня у меня много задержанных, хочешь — я их всех отпущу? А за этого не проси!

Оказалось, что неугомонный Борис, попав к ним в вытрезвитель, ввел сотрудников в некоторое смущение наличием портфеля с письмами из ЦК ВЛКСМ, на которых стоял гриф «Секретно». Потом он добился разрешения позвонить по телефону и принялся звонить в Конгресс США. И он бы дозвонился, не отбери у него дежурный по вытрезвителю трубку. Остаток ночи был полон бессонницы и беспокойства. Таких задержанных у них еще не было!

Я начальника понимал, будь я на его месте, Завгородний увидел бы свободу и ручку с чернилами не раньше, чем через пять лет. Я бы его засадил за умышленное убийство человеческих идеалов! Но он был моим другом! Одним словом, на его работу все-таки не сообщили, но еще долго работников медвытрезвителя бил нервный тик при виде пьяного с портфелем под мышкой. При упоминании Конгресса США они начинали истерически хохотать, а любое газетное сообщение о деятельности ЦК ВЛКСМ вызывало у них стойкое отторжение действительности.

Иногда мне кажется, что своими действиями Борис Завгородний внес свою лепту в распад Советского Союза. Именно этого я никак не могу ему простить.

Было это в середине восьмидесятых.

Работал я тогда в Дзержинском РОВД в должности инспектора ОБХСС. Была такая хитрая служба, направленная на борьбу с расхитителями социалистического имущества. Поясняю для непонятливых читателей: было время, когда все было общее и называлось социалистическим. А мы все это охраняли от разных поползновений, бдительно следя, вдруг кто-то где-то, как пелось в известной песне, честно жить не хочет. В то время честно жить не хотели почти все. Уж больно зарплаты маленькие были. Но народ как-то сдерживался, берег себя, тогда ведь «кредитов» в суде не было, по девять лет условно не давали, предпочитали с расхитителями «наличными» сроками расплачиваться.

И вот работал у нас грозный инспектор Валерий Бессмертнов. Был он маленький, ушастый, но отчаянный и решительный. Когда он, путаясь в полах надеваемого на ходу белого халата, вбегал в торговый отдел, крича страшным голосом: «Всем лицом к стене! Контрольная закупка!», сразу становилось ясным, что идет серьезная операция, препятствуя которой можно было самому серьезно пострадать. Поэтому лицом к стене становились не только продавцы, но и покупатели.

Потом производилось контрольное взвешивание приобретенных товаров. Продавец и инспектор стояли у весов, зорко и тревожно вглядываясь в колеблющуюся стрелку. Если закупались мясопродукты, продавец старался незаметно подбросить на весы небольшой — граммов на двести — кусочек кости, а Бессмертнов также незаметно пытался эту кость с весов смахнуть. Иногда настырный продавец осторожно нажимал пальцем на чашу весов со своей стороны, но бдительный Валерий тут же отвечал адекватным действиям. Все были в напряжении, пока «правильное питание» боролось со служебным рвением. Обычно побеждало служебное рвение.