Сергей Синякин - Книга о странных вещах [сборник]

— Ну, иди, иди, — разрешил сосед. — Свихнешься ты на этом пригорке, Ванька!

Пригорок был виден издалека. На нем росли две березы, да и пруд был рядом, поэтому под деревьями всегда было прохладно. Поначалу березок было три, но одну спилил какой-то гад, правда, пенек после нее остался удобный, на него-то Иван Иванович и присел. Над Сволочком светились звезды, их становилось все больше и больше, они медленно проявлялись на небесах, словно те были фотографической пластинкой. Луна уже круто поднялась вверх, над горизонтом ближе к югу повис молочный серп Селены, да и Целеста уже казала острый рожок над черной извилистой полоской далекого леса. Сколько звезд было на небе, сколько звезд!

Ученые говорили, что не было никакого Дня Смещения, просто галактический рукав, в который входила Земля, попал в гравитационный циклон. Сотни тысяч звезд погасли и превратились в прах, а Солнечной системе несказанно повезло — перебросило ее целой и невредимой в центр Галактики. Но никто ведь так и не смог объяснить, почему радиоактивные элементы перестали излучать и распадаться, почему нефти и газа не стало, почему собаки заговорили, свиньи читать начали, а муравьи вымахали больше человека. Нет, далеко науке до того, чтобы понять замыслы Божьи!

Небеса были чистыми, на западе, где еще тлела полоска зари, высветилось скопление Арка, напоминающее человеческий череп, вытянулся трехголовый Звездный дракон, а прямо над головой сияли разноцветными звездочками Три клубка. Звезды дышали бессмертием и вечностью, смотреть на них было страшно и заманчиво, звезды будили мысли о человеческом несовершенстве и фатальности человеческого бытия. Изменилось положение планеты в пространстве, но не состояние дел на ней.

— Здорово, браток! — на пригорок рядом с Иваном Ивановичем присел, даже не присел, а плюхнулся на лохматый хвост рыжий пес, печально и внимательно глядя в звездное небо. — Я это… лопату во дворе поставил. Спасибо тебе!

Соседство Ивану Ивановичу не понравилось, ему на пригорке нравилось в одиночестве пребывать, рассуждениям о жизни предаваться, но ведь не прогонишь, поэтому он только закурил, чтобы запах псины перебить, и спросил:

— Картошку выкопали?

— А то, — сказал пес. — Она, зараза, как вызрела, сама из земли полезла. Только собирать успевай. Хочешь, мешок тебе занесу?

— Не надо, — отказался Иван Иванович, но тронутый бескорыстной добротой пса, поинтересовался: — Дома-то как?

— Как, как… — пес тяжело вздохнул. — У жены течка, носится, сучка, по всему стойбищу, свадьбы устраивает. Щенки чумкой переболели… Вожак стаи придирается, шагу, падла, ступить не дает.

Он безнадежно махнул лапой, поднял лохматую морду к небесам, разглядывая слезящимися печальными глазами три луны, лениво ползущие по серому от звезд небесному своду. Откуда-то из груди, там, где жило и билось горячее сердце, из самой души пса вырвался печальный вопль, перетекающий в тоскливый бесконечный вой. Пес жаловался на свою жизнь небесам, звездам, лунам, далеким и неведомым существам, обитающим в глубинах Вселенной, что казались псу безгранично мудрыми и всемогущими. Он выл, как выли до него лишенные разума предки, он выл, вкладывая в вой все, что накопилось у него на душе. И так у него это получалось, так все было к месту, что Иван Иванович едва удержался от того, чтобы подтянуть ему и добавить во всеобщую скорбь чуточку своей индивидуальной грусти и тоски.

Все идет в одно место; все произошло из праха, и все возвратится в прах.

Кто знает, дух сынов человеческих восходит ли вверх и дух животных сходит ли вниз, на землю?

Все-таки лучше горсть с покоем, нежели пригоршни с трудом и томлением духа.

Собственно, ничего не произошло — Земля продолжала вращаться вокруг Солнца, одновременно проносясь сквозь космическое пространство голубым шариком, сохранившим на себе континенты. И жизнь человеческая продолжалась, чуточку иная, но что значат изменения вокруг, если неизменной остается душа и природа человеческая? Все продолжалось — каждый хотел своего места под солнцем и звездами, каждый добивался этого всеми доступными средствами. И пес был прав — лучше выть на Луну, нежели жаловаться на жизнь окружающим.

Прав был и Екклезиаст: всякие знания лишь углубляют печаль.

Поэтому Иван Никифорович — старый дурак! Нельзя записывать в книги новые знания, от которых лишь суета и тревоги.

«Именно так, — озабоченно подумал Иван Иванович, сидя на потемневшем пеньке, слушая грустный вой пса и взваливая на себя вдруг все мировые печали. — Именно так. Не забыть бы завтра сказать Ивану Никифоровичу об этом».

Утро красит нежным светом…

Ничего оно не красило. После суточного дежурства хотелось домой, а телефонные звонки вызывали отвращение и законную тревогу.

— Ну, что у нас? — спросил ответственный дежурный по городу майор Тягунов.

— Боле-мене, — отозвался помощник, потягиваясь, и протянул ему сводку происшествий. — Три мокрухи, одна не раскрыта, шесть разбойных, не раскрыто два, угонов почти не было, а вот с квартирными хреново — двадцать четыре кражи и только по двум фигуранты имеются.

— А чего ты хочешь? — проворчал майор. — Понедельник, на работу надо, люди с дач возвращаются ну и обнаруживают… Здесь мы как-то объяснимся. А что с нераскрытым убийством?

— В Солнцево айзера замочили на квартире, — сказал помощник. — Прямо рядом с домом. Он как раз подъехал, «ракушку» поднял, чтобы машину поставить, его из тэтэшки и шлепнули. С контрольным в голову.

— Насмотрелись детективов, — проворчал майор. — Ну, это пусть у МУРа голова болит. Пока все спокойно? Хулиганских проявлений нет? Может, фанаты «Спартака» после вчерашнего проигрыша где-то себя показать решили?

— Да нет, — успокаивающе сказал лейтенант. — Команча их последнее время в руках держит. Вроде тихо все.

— Ты все-таки окружные и районные управления обзвони, — приказал майор. — И железку с метрополитеном не забудь прозвонить, чтобы уж совсем без сюрпризов.

Приказ начальника — закон для подчиненного.

Лейтенанту Сухову тоже хотелось домой.

Он сел на телефон и принялся обзванивать коллег.

— Пахомов? Привет, Пахомов! Как у тебя? Спокойно? Вот и хорошо, что спокойно. По квартирным кражам дополнений нет? Каких, каких? Может, твоя следственно-оперативная группа их по «горячим» раскрыла! Не раскрыла? Ну и ладно!

— Савельич? Ты там еще на пенсию не ушел? Что говоришь? Будешь работать, пока руки носят? Вот это ты молодец! Твоему отношению к службе молодым еще учиться и учиться. Что там у вас по айзеру? Глухарь? Ну конечно, я понимаю, что заказуха. Да я так спросил. Знаешь, как оно бывает, не было ни гроша, да вдруг алтын! Нет ничего? А в районе как? Спокойно в районе? Вот и ладушки.