Сергей Синякин - Книга о странных вещах [сборник]

— Так там ее на трех человек насыпали, — сказал череп с трещиной, обиженный бестактным обращением. — А здесь будет Голгофа всеобщая! Вот увидите! Мировая Голгофа, она объединит всех.

продекламировал череп, отличившийся не так давно литературной критикой Шекспира.

— Nevermore! — радостно вскричал с дерева ворон, знающий английский язык и явно воодушевленный тем, что может ввязаться в беседу. — Nevermore!

Неожиданно поднявшийся ветер заставил всех умолкнуть. По равнине понесло пепел и землю, горизонт стал бурым, небеса потускнели, ворон на дереве замахал крыльями, пытаясь удержаться на обугленной ветви, черепа с нежными ксилофонными звуками бились друг об друга, башмак, тронутый тлением, взлетел в воздух, закувыркался и улетел в простор равнины, стремительно превратившись в черную точку. Могильщики растворились в мареве над горизонтом. Человек в черном одеянии съежился и растаял, не закончив своего бесконечного монолога. На месте, где он стоял, оказался еще один череп.

Счетовод стоял, придерживая шляпу рукой в синем нарукавнике, и оставался невозмутимым.

И явился Он.

— Сколько? — голос его был подобен небесному грому.

— Ровно тысяча, Экселенц! — доложил счетовод. — Как вы хотели!

— Прекрасно!

Счетовод исчез, оставив после себя еще один череп — последний.

Черепа зашевелились, задвигались, загремели взволнованно и часто, взметнулись в воздух и один за другим унеслись в непостижимую высоту, чтобы, вернувшись оттуда, покорно и безмолвно упасть в когтистые лапы и снова улететь в бесконечность. Со стороны они были похожи на маленькие мыльные шары, наполненные пустотой и несбывшимися желаниями.

— И ты думаешь, я уроню хоть один? — засмеялся Он, словно продолжая разговор с невидимым собеседником. — Ты думаешь, показанное мною искусство будет хуже твоего? Согласен, ты искусник в созидании. Пусть так. Но разве тьма хуже рассвета?

— Nevermore! — радостно вскричал ворон, взлетая и цепляясь когтистыми черными лапами за тяжелый воротник багрового плаща Повелителя Тьмы.

Бывает же такое!

Хочешь спастись, а попадаешь в очередную переделку. Илья Константинович Русской сел у каменной стены, уходящей в глубь причудливого лабиринта. Жора сел рядом. Под мышками и на спине его футболки темнели влажные круги, на небритом лице читалась растерянность.

— Вот козлы, — печально сказал он. — Понастроили!

— Жора, помолчи, — вздохнул Русской. — За козла и в лабиринте ответить можно.

— Выбираться надо, — Жора посмотрел вверх, где правильным прямоугольником синело недостижимое небо. — Слышь, Константиныч, ты не помнишь, как выбираться из лабиринта? Я где-то читал, что специальные приемы есть, только вот не помню какие.

— Только и забот у меня было, — сказал Русской, — как учиться выбираться из разных лабиринтов. Честно говоря, Жора, я в них никогда не стремился. У меня и без лабиринтов забот хватало.

— Стены-то какие! — Жора ударил по ноздреватой плите кулаком и сморщился. — Заглянули на Крит. Отдохнули от погони! Ну что, пошли?

Илья Константинович с трудом поднялся. Ноги немилосердно ныли, словно он недавно марафон пробежал. Его спутник смотрел в небо. На футболке Жоры краснел слоган: «Scientia est potentia». С этим было трудно не согласиться, Русской тоже считал, что знание и в самом деле сила, только вот что делать, если совершенно не представляешь, что именно надо делать?

— А все ты, Жора, — сказал Илья Константинович. — Греция, Греция! Поехали, страна хорошая!

— Страна-то хорошая, — не принял упрека Жора. — Тут одних фиников — обплеваться косточками можно, апельсинов, как грязи, а главное — памятников древней цивилизации до черта. Я-то как думал? Думал, и скроемся здесь от недоброго глаза и заодно культурки похаваем, посмотрим, как древние греки жили. Кто ж знал, Илюша! Как лучше хотел!

— Блин, еще один Черномырдин нашелся, — Илья Константинович потрогал рукой холодную стену. — Я точно не помню, но вроде говорили, что главное правило хождения по лабиринту — это держаться одной стороны. Пошел по левой стороне, так и держись до конца. Но это неточно, может, я и ошибаюсь.

Жора Хилькевич сплюнул.

— Это не есть гут, — сказал он. — Это есть зер шлехт, Константиныч, если ты ошибаешься.

Он снова посмотрел наверх и пробормотал:

— Ноги бы повыдергивать этим древним грекам. Да и руки не мешало бы. Строители!

И опять потекло время.

Слышно было лишь, как шуршит под ногами бледная трава, тяжело дышит Жора и где-то в высоте каркает невидимая ворона.

— И чего она, тварь, каркает, — раздраженно сказал Жора. — Не зря говорят, если ворона каркает, то это к несчастью.

И точно. Блуждать, если ты не знаешь верной дороги, можно до самой смерти.

После нескольких часов бесплодного хождения Илья Константинович Русской и его верный спутник вновь присели у темной ноздреватой стены. Хотелось пить и есть, и эти потребности, в отличие ото всех иных, ничем невозможно было удовлетворить. А где взять в этом чертовом лабиринте кусок хлеба и хотя бы кружку пива?

— Хуже чем на острове, — сказал Хилькевич. — Помнишь, Константиныч, как нас паук гонял?

— Погоди, — с тревогой пообещал Илья Константинович, — глядишь, и здесь какие-нибудь твари найдутся. Я так понимаю, если такое построили, значит, обязательно что-то паршивое было.

— Тут крылья нужны, — сказал Жора. — Не рождены мы, чтобы сказку сделать былью.

Они немного помолчали. Каждый думал о своем, но мысли странно сходились. Желание у обоих было одно — выбраться из этого проклятого места без потерь.

Шаги они услышали одновременно. Тяжелые шаги. Грузные. Словно шел человек, на горб которого навалили несколько мешков цемента.

Из-за угла появился мужик. Был он рослым, с копьем в руках и при прочем вооружении. Латы на нем были тусклыми, словно обладатель их никогда не чистил.

Увидев людей, копьеноситель обрадовался и что-то закричал на незнакомом языке. Язык был певучим — не то греческий, не то латынь.

— Ты чего-нибудь понимаешь? — спросил Жора.

— Нашел переводчика, — Илья Константинович внимательно смотрел на приближающегося воина. В таких делах осторожность не повредит. Пырнет копьем, и поминай как звали!

Поравнявшись с ними, воин горячо и быстро заговорил, хватая их за руки. Смуглое горбоносое лицо его лоснилось от пота, когда-то чисто выбритая голова была в клочках волос, да и борода уже обозначилась. Хотелось понять, что он говорит, но не получалось.