Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец

В заключение он призвал всех соблюдать спокойствие. Довериться его народу, который имеет опыт борьбы с астрангрелами, а обо всех появлениях медуз и зародышей немедленно сообщать в ближайшие подразделения бесов или в органы территориального управления. Сразу стало ясно, что наши начальнички у бесов на содержании.

Вся эта история мне абсолютно не нравилась, был у нее привкус вранья, только в чем оно заключалось, я никак не мог понять. Для этого надо больше знать о происходящем, но откуда знаниям взяться, если мы из квартиры почти не вылезали.

Но что бы там ни говорили по телевизору, для нас с Элкой это ничего не меняло. Мы были изгоями, вынужденными отсиживаться в глубоком подполье, как бы это ни раздражало. Возможность для отдыха у нас была, однако от этого отдыха нервы расшатывались еще больше.

Через неделю жизни, полной безделья и праздности, я начал с ума сходить.

Нет, зря психологи говорят, что ежели человеку дать все, то он обязательно безделью предаваться станет. Хотел бы я посмотреть на дурака, высказавшего такую умную мысль. Всего в доме хватало, и развлечений достаточно, и еды вдоволь — Мария Никитична мне на блошином рынке передала деньги из найденного ей тайника. Придя домой, я убедился, что старушка была относительно честна — взяла ровно двадцать пять процентов, как бы ей магистрат отстегнул за обнаружение клада. А оставшегося вполне хватало, как пишут в старинных романах, для трат и увеселений.

— Задурил ты голову старухе, — сердито сказала при встрече соседка. — Того и гляди, посадят в камеру тараканов кормить. Что ж ты натворил, Адька, если про тебя каждый день в криминальных новостях говорят? Портрет вывесили… Надо же, парик нацепил, думал, я тебя не узнаю? Да я тебя еще от самого входа приметила. Уж больно новый он у тебя, волос таким не смотрится. Ты его промой хорошенько, расчеши и на солнце как следует просуши. Волос на солнце выгорает немного, тон меняет, тогда и получается самое то. А то ведь смотришься, как новенькая рейхсхерка среди старых банкнот.

Парик пылился на подоконнике.

А мы с Элкой сидели и на тахте и играли в подкидного дурака. Счет был достойный — я проигрывал с минимальным разрывом, тоскливо размышляя при этом, что делать дальше. Идти в народные мстители было глупо, я к такой жизни не привык, да и гауляйтерство наше на Родину с большой буквы не тянет, чтобы драться за него, не жалея живота своего. В Европах мне тоже нечего делать было, да, честно говоря, и побаивался я забугорья. Там деловым людям палец в рот не клади — отхватят вместе с рукой. Поэтому продать там светоруб проблематично, всегда найдется тот, кто захочет и светоруб поиметь, и не платить за него ни пфеннига. Пристукнут меня там в какой-нибудь заштатной гостинице и похороны поручат муниципальщикам, как это всегда бывает с безродными. За деньгами мне соваться сейчас не стоило, на счета мои наверняка уже наложили арест, а без денег ты в нашем безжалостном мире обыкновенная букашка, червячок, которого может склевать каждый более сильный. Но и в нашем захолустье сидеть тоже не стоило. Рано или поздно, но привыкнешь к грозящей опасности, перестаешь ходить вперед спиной, а когда окончательно теряешь осторожность, тогда-то все неприятное и случается. Уезжать нам надо было из полного опасностей города, хотя бы куда-нибудь в село. Впрочем, и этот вариант не обнадеживал. Где легче спрятаться листу? В лесу. А человеку? А человеку легче затеряться среди людей. А в деревне каждый человек, особенно приезжий, на виду. Звякнут в фельдполицию, и ты уже на крючке. С нынешними возможностями да при хорошей связи легко выяснить, кто именно на твоей территории появился. По сути дела, и этот незамысловатый вариант ничего доброго не сулил. Было отчего загрустить.

— Надоело! — я бросил карты и подошел к окну.

За окном была привычная, обыденная жизнь, даже представить трудно было, что волею случая я оказался в стороне от основного потока.

— Может, пора? — спросила Элка, обнимая меня за плечи. — Честно говоря, мне ваш городок тоже надоел.

Вот оказались мы в тяжелом положении, и вся ее стервозность куда-то подевалась. Милая девочка стояла у меня за спиной, ничем она не напоминала суперменшу из Европейского бюро. Кривить душой не буду, такой она мне нравилась больше.

— Куда уходить, котенок? — с горечью сказал я. — Обложили, суки, куда ни кинь, везде флажки. Ну положим, за пределы города мы выберемся, а дальше?

— Так что, мы так и будем твою постель до дыр протирать? — хмыкнула она. — У меня уже и таблетки кончаются.

— Какие таблетки? — обалдел я. Ну сами знаете, о каких таблетках я подумал. И ошибся.

— Те самые, — насмешливо сказала Элка. — Чтобы детей не было. Или ты думаешь, что самое время завести ребеночка?

— Значит, придется отказаться от этого занятия, — не слишком уверенно сказал я.

— Ты это серьезно? — она хихикнула и погладила меня по спине.

Никак я к ней привыкнуть не мог. Иногда мне казалось, что она и в самом деле меня любит, а иногда — наоборот, ни в грош меня не ставит и терпит потому, что мы случайно в одной лодке оказались и грести, разумеется, придется мне. Знать бы только, куда грести. Я бы сил не пожалел, мозоли кровавые набил бы, лишь бы выплыть.

А вместо этого приходилось предпринимать рискованные походы в магазины. Риск, что рано или поздно меня кто-нибудь узнает, рос с каждым днем, но и Элку отправлять в магазин у меня духу не хватало. Ее миленькая рожица запоминалась больше, поэтому шансов на то, что ее в магазине узнают, было больше, чем у меня. А ездить приходилось на другой конец города. Расчет был самый несложный: если меня там засекут, то искать станут в первую очередь в прилегающих микрорайонах. Никто ведь и не подумает, что я за харчами мотаюсь на другой конец города. А это в свою очередь давало определенную отсрочку.

Но все равно мне наше положение не нравилось. Слишком шатким оно было. Конечно, мы с Элкой могли обратиться к священникам, благо в городе было сразу две православные церкви и один костел. Священники бесов в силу естественных причин ненавидели, от милиции и государства они сами отделились, но вот беда — гестапо среди них бредень раскинуло, некоторые священники на них не на совесть, а в силу страха работали. Попробуй откажись! И риск нарваться именно на такого священника был неоправданно высок. Эх, был бы дома дядя Гоша! У него среди священников связи были крепкие, он сам, если рассказам верить, одно время в семинарии обучался, только не окончил в силу того, что заповеди нарушал. Но друзья у него остались. Некоторые на самые высокие церковные посты пробились, могли бы помочь. Особенно католики, у которых переписка с Ватиканом велась, а почта никакому досмотру не подлежала, согласно заключенным когда-то договоренностям. Но ведь не придешь в костел, не скажешь прямо: здравствуйте, это я, истребитель бесов?