Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

— По-моему натурализма многовато, — поделился своим мнением Илья Константинович. — Особенно когда они хором в чаще правую руку тешат. Чистая порнография и пропаганда ручного секса.

— Позвольте, позвольте, — Председатель принялся торопливо листать затрепанный томик Пушкина. — Вот, страница триста сорок девять… Смотрите, смотрите!

— Да вы внимательнее читайте, — Илья Константинович взял томик в руки и откашлялся.

Закончив декламацию, Илья Константинович принялся объяснять зрителям, что именно имел в виду знаменитый поэт, но тут занавес открылся в третий раз, и все вернулись к созерцанию происходящего на сцене.

Очередной акт начался тем, что прирученная гиена едва не порвала нищую черницу, которой искусно загримировалась все та же Чернавка. Разумеется, что сердобольная царевна гиену отогнала, дала чернице маисовую лепешку, а та в благодарность отдарилась огромным спелым плодом дуриан-дерева. Плод этот был килограмма на два и конечно же был отравленным. Тут зрители начали требовать, чтобы царица не ела отравленного подарочка. Та сделала вид, что не слышит подсказок, и принялась есть. Отрава дала о себе знать не сразу. Царевна спела пару пушкинских романсов, похватала себя за горло и уснула на лавке.

Тут и семеро братьев вернулись. Обнаружив мертвую царевну, они принялись яростно спорить, как поступить дальше. Некоторые предлагали царевну съесть, чтобы ее добродетели и красота перешли к ним, как к законным наследникам. Другие яростно возражали, говоря, что еще неизвестно, каким ядом царевну отравили, а то ведь может и всем повредить. Третьи предлагали сохранить царевну, чтобы было что предъявить королевичу Елисею. К счастью, победила последняя точка зрения. Чернокожие богатыри уложили царевну в хрустальный гроб и отнесли его в пещеру горы Килиманджаро.

Тут на сцену снова вышла злая царица и спросила зеркальце, всех ли она румяней и белее. И, услышав ответ, конечно же успокоилась, хотя и знала, что слова зеркальца самое настоящее вранье.

На этом закончился третий акт. Объявили антракт, и зрители побежали в колхозный буфет подкрепляться арбузным самогоном и жареной буйволятиной.

Подошел великий охотник пигмей Мголо Нголо и со знанием дела сообщил, что, по его мнению, царевна была отравлена соком травы кускус, которая человека не убивает, а заставляет уснуть на продолжительное время.

— Вот увидишь, — сказал он Русскому. — После антракта царевна опять оживет!

Снова забухал там-там, возвещая начало четвертого акта, но зрителей не прибавлялось. Пошли выяснять, где зрители, и обнаружили их в буфете. Зрители, рассевшись на земле, с уважением смотрели, как Жора Хилькевич из Мурманска уписывает огромную жареную ляжку буйвола, молодецки запивая ее стаканами арбузного самогона. Негры смотрели на Жору со страхом и уважением, никто уже не зубоскалил и не делал известных жестов, и слышался бегущий по рядам зрителей ропот: «Агропром приехал… Агропром…» Видно было, что Жору из Мурманска здесь приняли, как долгожданное обещанное божество.

Наконец, все снова расселись перед сценой, пальмовый занавес поднялся и с запозданием начался четвертый акт.

Королевич Елисей долго скитался по саванне, победив в своих скитаниях льва, леопарда и страшного Тама Гочу, который был похож на бегемота с хоботом и зубастого, как целая стая гиен. Каждой победе зрители бешено аплодировали. Со шкурой Тама Гочи королевич добрался до пещеры, где спала царевна. Королевич долго молился богам, включая и самого Агропрома, потом разбил гроб и потерся носом о щеку царевны. Та немедленно открыла глаза, увидела королевича, огромную шкуру Тама Гочи, на которой и отдалась своему любимому со всем пылом и жаром юности.

В это время на сцену вышла злая мачеха-царица и начала пытать зеркальце надоевшим вопросом. Зеркальце сказало, что всех белее молодая царевна, а уж румяная она сейчас, как мандарин. Злая царица в ярости разбила зеркальце и побежала сама искать царевну, чтобы согнать с ее щек румянец. Выскочив на крыльцо, она увидела, как королевич Елисей на пони везет во дворец пропавшую царевну. Тут злая царица поняла, что все кончено, и все действительно было кончено — с влюбленными приехало семь богатырей, которые злую царицу и девку Чернавку поймали и сразу стали допытываться, что они ели последние два дня. Занавес начал закрываться, но все-таки, судя по диким воплям, ответы злой царицы и девки Чернавки названных братьев молодой царевны удовлетворили.

Зрители долго аплодировали, кричали «бис» и требовали артистов на сцену. Потом был банкет с арбузным самогоном и жареной буйволятиной.

Лежа в гамаке, Илья Константинович Русской слушал, как шуршат по стенам хижины тарантулы и гекконы. Все происходящее с ним казалось Русскому невероятным, и одна единственная мысль не давала Илье Константиновичу покоя: почему не дают знать о себе киллеры?

Из колхоза «Тихий Нил» Илья Константинович Русской улетел на вертолете продовольственной комиссии ООН. Это только на словах они прилетали, чтобы определить объемы продовольственной гуманитарной помощи, на самом деле они выискивали, что еще из Африки можно было вывезти. И доискались — Председатель на них ручных леопардов натравил. Вертолетчик в обратный путь летел налегке, так чего ж ему было попутчика до Луанды не прихватить?

А из Луанды Илья Константинович отправился на побережье Красного моря, надеясь, что теперь киллеры окончательно утеряют его след. Поэтому в гостинице он остановился под своим именем, особо не таился. И каково же было его изумление, когда из-за угла коридора навстречу ему выплыл знакомый уже толстяк в красной майке. Увидев Русского, он расцвел:

— Не, братила, это судьба! Ты каким ветром здесь? Чего же охотиться не остался? — радостно заорал на весь коридор Жора из Мурманска. — А я думаю, куда он слинял? Классное сафари было! Я этих самых жирафов штук пять подстрелил! Эти самые жирафы под арбузный самогон-чик — самый смак. Потом негритоски подвалили. Сначала просто плясали, а потом! Потом, братила, такая камасутра была, что у меня до сих пор внизу колокольчики звенят! Я одну всю ночь в «кунге» парил, а утром гляжу — это колдун ихний, Ненегро его зовут! Ну, да ладно, Жорик зла не помнит! — мурманчанин небрежно махнул рукой и предложил: — Пойдем купаться, Константинович! Вода — кайф, парное молоко в сравнении льдом покажется.

Илья Константинович согласился. Спустя час они были на пляже, и Жора Хилькевич отфыркивался и плевался соленой водой.