Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

— It sounds reasonable! — пробормотал негр, пряча деньги в набедренную повязку.

— Разумно, разумно, — Жорик выпятил грудь, поднял правую руку и важно сказал: — Хау!

— Жора! — укоризненно вздохнул Русской. — Это же не Голливуд!

— Are you sure? — пожал черными лоснящимися плечами абориген, но спорить не стал. А чего спорить, если люди и сами не уверены?

Жора Хилькевич, оттопырив нижнюю губу, исподлобья разглядывал негра.

— Так не бывает, — сказал он наконец. — Ты сам посуди, поблизости ни одного городка, а мы с тобой аборигена встречаем, который шпарит по-английски не хуже президента США. И баксы он взял. Чего ему в пустыне с баксами делать, Илюша? Зачем нигеру в пустыне баксы?

— Ты выражайся поаккуратнее, — предостерег Илья Константинович. — Забыл, как нам про политкорректность объясняли? Это с виду он нигер, а на самом деле самый что ни на есть афро… э-э-э… африканец!

— Most likely, — пробормотал негр, привычно щупая набедренную повязку жестом американского певца Майкла Джексона.

— И чего он тут делает? — Жора обошел собеседника, разглядывая его со всех сторон.

— А ты меня спроси, — сказал абориген, снова усаживаясь под пальмой, на которой коричнево волосатились незрелые кокосы. — Торгую я здесь, as far as l know.

— Не понял, — Жора Хилькевич растерянно огляделся. — Товары-то где? Прилавков не вижу.

— У меня товар специфический, — самодовольно сказал негр. — И штучный.

— Вода у тебя есть? — поинтересовался Русской.

— Это как посмотреть, — загадочно сказал африканец. — Для кого есть, а для кого и нет.

Наглел африканский брат. За такие загадки и русскому братку пришлось бы ответить по всей программе, а тут приходилось сдерживаться. Дипломатия, будь она трижды неладна!

Жора подумал и присел на корточки. У него это получилось легко и естественно, словно вся жизнь мурманчанина прошла в таком положении. Русской последовать его примеру не рискнул и, чтобы сохранить подобие независимости, привалился плечом к лохматому верблюжьему боку.

— Излагай, гуталиновая фабрика, — сказал Жора. — Чем торгуешь-то?

— Разным, — сказал негр. — Ты рекламу сам видел, когда сюда шел.

— Так это была реклама? — изумился Жорик. — То-то я смотрю — на полнеба полыхает! А я думал — миражи. И что, клиентов много?

— Мне хватает, — скромно сказал негр.

Илья Константинович разочарованно вздохнул.

— Брось, — посоветовал он товарищу. — Не видишь, что ли? Жук это африканский, сидит в песках, кидаловом занимается.

— И дорого твои товары стоят? — продолжал расспросы Жора.

— По-разному, — сообщил негр. — Американцам и русским — дороже на тридцать процентов.

— Во блин! — удивился Хилькевич. — Это почему же? Парень, ты расист? Ты белых не любишь?

— Дело не в цвете кожи, — признался негр. — Это за обман.

— Да когда русские и янкесы вас накалывали? — не поверил ушам Жорик. — Нет, ну я еще за американцев могу понять — сколько вы у них на плантациях ишачили! А русские? Они ведь вас в рабство не продавали, они для вас институты строили, снежками кидаться учили!

— Вот за эти самые снежки, — от негодования негр даже побледнел. — За миражи! Не бывает твердой воды!

— Нет, братила, я, наверное, тупой, — задумчиво сказал Хилькевич. — Ты подробнее можешь? Объяснись?

— А чего тут объяснять? — удивился абориген. — Кто всех коммунизмом поманил? Мы поверили, а как дело до строительства дошло, так русские что сделали? Вы, говорят, стройте это самое светлое будущее, а мы пойдет другим путем.

— Ошибочка вышла, братан, — сказал Жора. — Кто ж знал, что классики тоже ошибаться могут. Пока вникли, пока разобрались… Ладно, с русскими ясно, — Жора сел на горячий песок, расставив полные ноги в оранжевых шлепанцах. — Теперь ты мне про американцев объясни!

— А их я терпеть не могу за Статую Свободы, — сообщил негр. — Слова они правильные говорят, а что на деле получается? Косо посмотришь — забомбят, слово матерное скажешь — забомбят, а не дай бог замахнешься случайно — тут же в гуманитарной помощи откажут! Что там говорить, и те и другие — козлы! Все белые — козлы. На словах у вас Братство, Равенство, Свобода, а чуть ваших интересов коснется — ноги в колодки, руки в кандалы, и марш на плантацию работать!

Илья Константинович досадливо плюнул на песок. Слюна, испаряясь, зашипела. Судя по тому, как Жора уселся, чувствовалось, что он никуда не торопится. Нет, ну что ему за интерес — париться на жаре, под лучами знойного африканского солнца. Вторая серия «Белого солнца пустыни»! Те же и загоревший до черноты Саид! Только последний лох мог поверить в то, что миражи, открывшиеся им в пустыни, могли быть рекламой какого-нибудь товара. Илья Константинович разговоров о политике терпеть не мог. Такие разговоры всегда затевали дилетанты, которым казалось, что они все видят лучше, понимают правильнее и смотрят глубже, чем все остальные. Спорят, спорят, иной раз до драки дело доходит, а чем все кончается? Политика остается политикой, а дилетанты — дилетантами. Только и облегчения, что душу отвели.

Раздумья его прервал очередной вопрос Жорика.

— А ты не врешь, Гуталиныч?

— Зуб даю! — горячо поклялся негр.

— Ну, зубом, положим, ты не отделаешься, — рассудительно и тяжело промолвил Жора. — Если врешь, я тебе челюсть сломаю!

— Ну ты сам посуди, — абориген придвинулся ближе к Хилькевичу. — Вот возьмем телевизоры известной фирмы — скажем, «Сони». И возьмем, наоборот, какой-нибудь ваш телевизор. Какие у вас телевизоры делаются?

— А я знаю? — удивился Хилькевич. — Можно подумать, я русские телевизоры покупал!

— Ну давай без марки, — вздохнул негр. — Какой телевизор чаще ломается — «Сони» или ваш?

— Наш, наверное, — признал очевидное Жора.

— А почему?

— Делают паршиво, — философски сказал Жора. — Там умеют, они профессионалы, а мы любители. Это же как в боксе — профессионал всегда начистит рыло любителю. Ну почти всегда!

Негр даже на ноги вскочил.

— Вот! — белозубо ухмыльнулся он. — Именно! Почти! Но ведь иной раз и любитель может профессионалу рыло начистить! А почему? Почему?

— Настроился лучше, — сказал Хилькевич. — Нет, Гуталиныч, я признаю, что темнокожие боксеры покрепче белых бывают, но ведь иной раз и белый цветному так рыло начистит, что душа ликует, словно Бог твою молитву услышал! Веришь?

Негр поднял указательный палец. С одной стороны палец был черным, а с другой — розовым.

— Так я тебе о вере и говорю! — победно возгласил он.

Илья Константинович хотел сплюнуть еще раз, но пересохшая глотка не дала этого сделать.

— Жора! — позвал он.

Хилькевич с видимой неохотой оглянулся.

— Константиныч, — просительно сказал он. — Не мешай, похоже, Гуталиныч дело говорит! Токо-токо до сути добрались.