Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

Гремучая смесь костра, шашлыка и спиртного развязывает языки и человеческую фантазию. Можно смело сказать, что все истории барона Мюнхгаузена родились именно в такие теплые ночи у костра, мерцающим пламенем освещающего бородатые лица собеседников. А знаменитые охотничьи рассказы — вымысел, который тесно переплетен с житейской правдой так, что порой невозможно определить, где рассказчик приближается к истине, а где безнадежно удаляется от нее?

— Вот блин, — сказал Жора, задумчиво играясь пустым стаканом. — Всю жизнь хотел в Австралии побывать. Да все дела, дела… Сам понимаешь, то контракт горит, то стрелку забить надо, то тебе ее забили по всем правилам. Есть у меня в Мурманске кореш — Саня Вавилов. Вот он в Австралии был. С ним там одна история случилась, мы рыдали, когда он нам ее рассказывал! В общем, там кенгуру полно, сам понимаешь — Австралия. Ну, Саня весь на понтах, пальцы врастопырку, решил народ удивить. А в одном австралийском парке ручные кенгуру пасутся, баксы потихоньку щиплют и другую зелень. Вот Саня и решил с одним из этих кенгуру сфоткаться. И не просто так, а с приколом. Снял он с себя малиновый пиджак, они с другалем его на кенгуру напялили, все как есть — лапы в рукава, воротничок приподняли. Саня кенгуру руку на плечо положил, как корешу закадычному, а друг отошел, чтобы сфотографировать. Ну сфотографировали, стали с кенгуру пиджак снимать, а не тут-то было. Кенгуру в пиджаке понравилось. А че? Тепло и мухи не кусают. Ну, отказался он из одежки выскакивать, лапой Сане залепил пониже пояса и поскакал. А лапы у него мощные, хрен у футболистов такую ногу найдешь. Саня лежит на земле, воет, кореш в растерянности за кенгуру бегает, а тот, блин, решил, что с ним играют, и скачет, как скаковой жеребец. А потом и вовсе ускакал. Национальный парк большой, там его еще найти надо. Вот тут-то они все и опомнились. У Сани в пиджаке все было — паспорт заграничный, билет на самолет, бумажник с баксами… В общем, пять кусков ему пришлось ветеринарам выложить, чтобы они животину нашли и сонной пулькой подстрелили. Ну, понятное дело, малиновый пиджак сразу выбросить пришлось, а по карманам сунулись — слава богу, паспорт на месте, билет на месте, бумажник, даже зажигалка! А баксов нет! Нету!

Кредитная каточка как лежала в бумажнике, так и лежит, а наличность — и надо сказать немаленькую — корова языком слизнула. Санек в трансе. Тут ему и подсказали, что в пригороде видели кенгуру, который в барах баксами сорил. Саня к бармену. Спрашивает, кенгуру был? Тот кивает. «В пиджаке?» — «Йес, сэр!» — «Выпивку брал?» — «Йес, йес, очень умное животное, сэр, платил правильно, даже сдачи не требовал».

— Вот из этого бумажника? — спрашивает Санек, а самого уже трясет.

— Похоже, сэр, — невозмутимо говорит бармен. — Очень похоже.

Тут Санек его за грудки взял и ласково спрашивает:

— Что же ты, гаденыш, неразумному животному виски отпускал? Он ведь моими деньгами расплачивался!

Тут бармен посуровел, желваки на скулах заиграли.

— Вы откуда, сэр? — интересуется. — Ах, из России! Так вот, сэр, запомните, у нас демократическая страна, и если животина какая имеет желание выпить или даже надраться, как человек, и к тому же имеет возможность расплатиться за выпивку, то в наших барах ему отказа не будет. Нет у нас расовой дискриминации, у нас, сэр, свободная страна, и мы не позволим разным там русским менять наши идеалы. А насчет ваших денег… Ну не написано было на купюрах имя владельца. У нас в Австралии полагают, что за своим имуществом каждый человек должен следить сам. А у вас в России разве иначе?

Да, дорого Саньку эта поездочка обошлась. Он, как приехал, сразу карту мира купил и Австралию голубой бумагой заклеил — нет, мол, такой страны, океанские волны там плещутся, словно над Атлантидой.

— Бывает, — вздохнул Русской. Лежа на спине, он разглядывал звездное небо и слушал, как заунывно тянет незнакомую мелодию араб-проводник.

Жора Хилькевич заглянул в посудину, в которой закипала вода для чая, повернул ее к огню другим боком и принялся задумчиво смотреть в огонь.

По небу, разбрасывая яркие искры, прокатилась звезда.

— Да, — сказал Жора. — В жизни чего только не бывает.

Проводник оборвал пение и посмотрел в сторону костра. Убедившись, что чай готов, приблизился к костру с кружкой. Жора щедро плеснул ему, продолжая вести разговор с товарищем.

— Вот говорят, что в некоторых озерах чудовища обитают. Не знаю, как в некоторых, а у нас под Мурманском одно безымянное озерцо имеется. Ну, однажды к этому озерцу братва на разборку приехала. Гурген и еще один чудик со своими. Гургену бы засаду устроить, а он побазарить захотел. В общем, когда он опомнился, пацаны его уже лежали, да и самому Гургену жить оставалось ровно столько, сколько Беспалому требовалось, чтобы обойму сменить и затвор передернуть. Гурген уже и помолился в душе, но тут прямо за спинами этих орлов вода в озере стеной встала, а из этой стены три пасти зубастые высунулись, похватали всех, кто на ногах стоял, и обратно в озеро. Ящер не ящер, а на Змея-Горыныча эта тварь здорово походила.

— А Гурген?

— А что Гурген? — пожал полными плечами Жора. — К ученым не пойдешь, в ментовку тоже не обратишься. Нам только и рассказал, что произошло. Нашлись, конечно, кто ему не поверил. Потребовали, чтобы Гурген их на место отвез, ну, где стрелка была. Гранаты, блин, взяли, два гранатомета на всякий случай.

— И что?

— Что, что! — Жора вздохнул и почему-то неприязненно посмотрел на проводника. — Только шофер один и вернулся. Белый, как полярный медведь. Подъехали, говорит, к озеру, вышли из машин, Гурген руками машет, показывает, как все было. Ну, ему, конечно, не верят — бережок-то чистенький, даже трава не примята. Только они на него буром поперли, только потребовали показать, куда он невинно убиенных пацанов спрятал, тут вода в озере и вскипела. В общем, натурально, три зубастые пасти вылезли и начали они хватать всех безо всякого разбора. Гурген-то думал, что они за него заступились, а зверюги просто жрать хотели. В этот раз они именно с него и начали. Пятнадцать человек в тот раз потеряли. И не простых «торпед», авторитетных ребят потеряли.

— А потом кто-нибудь туда ездил? — с напряженным интересом поинтересовался Русской.

— Да ты что, Константиныч? — с жаром воскликнул Жора. — Кто же сам себе враг?

Проводник отчаянно забулькал над кружкой. Русской подумал, что араб с чем-то не согласен, но Жора Хилькевич его успокоил:

— Это я ему вместо чая по забывчивости «Муромца» набулькал.

Араб пьяно и виновато заулыбался и вновь протянул кружку. Жора потянулся за чайником, но араб жестом остановил его и что-то быстро залопотал, показывая то на чайник, то на бутылку «Муромца». Показывая на чайник, проводник отрицательно и энергично мотал головой, а при взгляде на бутылку глаза его начинали блестеть, а лицо становилось умильным, словно араб на новорожденного сына смотрел. Тут и дурак бы понял, чего ему наливать!