Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

— А пристукнуть вы этого Тама Гочу не пробовали? — задумчиво поинтересовался Илья Константинович.

Из объяснений вождя выходило, что все это бесполезно — шкура у Тама Гочи бронированная и копья от нее отскакивают, ловушку в земле рыть бесполезно по причине размеров зверя.

— Чтобы ему такую ловушку выкопать, три племени надо, — вздохнул вождь. — И травить его ядом древесной лягушки пробовали, только яд на зверя не подействовал, и ручными гепардами травили, только никто этих гепардов больше не видел, и в горы его однажды заманили, чтобы сбросить на голову Тама Гочи обломок скалы, только обломок в мелкие камни разлетелся, а Тама Гоча этого даже и не заметил.

Под конец рассказ вождя стал совсем напевным и больше походил на причитания. Воины у входа тихим эхом вторили вождю.

— Плохо ваше дело, — заметил Жорик, наливая себе «Муромца». — Один у вас выход, черные братья. Уходить надо из этих мест.

— Нельзя уходить, — грустно вздохнул вождь. — Земля предков здесь. Как после смерти им в глаза смотреть будем? Иди, белый брат, не мешай. Мне думать надо. Очень много думать!

Он задумчиво смотрел сквозь Жору — не иначе с предками советовался.

Жора разочарованно хмыкнул, подхватил с земляного пола хижины бутылку.

— Пошли, братан, — позвал он Русского. — Чапай думу думает!

Вождь неожиданно пошевелился. Он вежливо покашлял, привлекая к себе внимание, потом поинтересовался, не помогут ли им в беде белые братья.

— Это как? — остановился Жора, и в глазах его загорелся нехороший огонек.

Как и следовало ожидать, вождь предложил принести кого-то из них в жертву.

— Будет красиво и торжественно, — убеждал он. — Вкопаем столбы, привяжем одного из вас цветущими лианами, голову венком украсим, племя со скал хором петь станет. Знаешь, как мы красиво поем? А потом мы вас богами объявим, спасителями племени. Правда, у нас уже есть один бог-покровитель из католических миссионеров, так ведь лишний бог племени не помеха.

— Нет, у этого Гуталиныча не голова, а Дом Советов, — сказал Хилькевич. — Ты понял, что надумал?

Он повернулся к вождю и бодро объяснил тому, что никакого желания стать жертвой ни он, ни его товарищ не испытывают. А если вождь все-таки будет настаивать на своем, то Жора лично — вот этими руками! — привяжет вождя к столбам за причинное место и отдаст без сожаления неведомому хищнику на растерзание. «Молись, чтобы самка тебе попалась!» — сказал Жора.

Услышав угрозы в свой адрес, вождь еще больше пригорюнился. Конечно, понять его можно было — как лучше человек хотел, одним махом и жертву принести, и лишним богом для племени обзавестись, а люди артачатся. Тем не менее настаивать на своем он не торопился.

— Вот козлы! — сказал на улице Жора. — В жертву он нас принесет! Да я его самого кому хочешь пожертвую!

— Жора, ты осторожнее, — предупредил Русской. — Сам понимаешь, в чужом доме мы. За козла и в Африке ответить можно!

В отведенной им хижине Жора Хилькевич плюхнулся на постель из пальмовых листьев, выпил еще немного и, закинув руки за голову, закрыл глаза.

— Ты, конечно, прав, Константиныч, — сказал он. — Дергать надо, пока черная орава на нас не накинулась. Навалятся кодлой, хрен отмашемся!

— Так пошли, — предложил Илья Константинович.

Честно говоря, происходящее ему было не по душе. О Тама Гоче он уже немного слышал — не один день по Африке странствовали. И то, что он об этом звере слышал, наполняло душу Русского беспокойством и неуверенностью. Судя по всему, это был крупный хищник. Некоторые даже утверждали, что он больше слона, другие в этом сомневались, но соглашались с тем, что Тама Гоча слону в росте едва ли уступит. А о кровожадности этого зверя ходили легенды. Одни рассказывали, как Тама Гоча задрал стадо буйволов на реке Ойхерон, другие — как он разорил семь деревушек около озера Виктория, третьи — как он напал на мирную миссию американских зеленых беретов, которые проводили какую-то секретную операцию в горах. Но все сходились на том, что после нападения Тама Гочи живых и способных что-то связно рассказать о произошедшем, не оставалось.

— Пошли? — повторил Илья Константинович.

Жора Хилькевич вытянул пухлые ноги, почмокал губами.

— Пошли, — сонно согласился он. — Только обеда дождемся, пожрем, и — в дорогу.

Время до обеда Илья Константинович провел в некотором напряжении. А кто может сказать, что этим аборигенам в голову придет? Но никто до обеда на них не напал. Никто им руки не крутил и не связывал, и это Илью Константиновича несколько успокоило. Похоже, вождь племени смирился с тем, что белые братья посильной помощи племени оказывать не хотят, да и в боги-хранители не рвутся. С этой мыслью Русской и задремал.

Желание Жоры поесть перед дальней дорогой и притупленная бдительность их и сгубили.

Когда Илья Константинович открыл глаза, он уже был привязан, а Жору привязывали к столбу прочными лианами с белыми пахучими цветами. Неподалеку пел хор. Пел слаженно, красиво, на три голоса. Вождь не соврал, люди его племени петь умели и, главное — любили. Только никакого эстетического удовольствия Русской от этого не получил. Лично он считал, в такой ситуации петь — все равно что закладывать по заранее заготовленному списку специи в котел, в котором варятся несчастные жертвы кораблекрушения.

Вождь выглядел оживленным и веселым. Даже косточка в его курчавом хохолке на затылке торчала более задорно, нежели обычно.

— Ну, гад, — хрипло вздохнул Жора, тщетно вырываясь из крепких объятий лиан. — Дай только развязаться, ты у меня кровью умоешься!

— Попробуйте ублажить Тама Гочу, — посоветовал вождь, приоткрывая в улыбке толстые темные губы. Двух передних зубов в соответствии с племенной модой вануси у него не было — тщательно выбили при совершеннолетии. Под глазами белели наведенные мелом круги. Одет он был в парадную шкуру леопарда, а в руке у него блестела бутылка «Муромца».

Откуда-то издалека донесся протяжный хриплый вопль. Негры замолчали. Через некоторое время вопль раздался вновь. Теперь он был заметно ближе. Неведомый зверь приближался, а белые веночки на головах Русского и Хилькевича явно были недостаточной защитой от его нападения.

Аборигены принялись карабкаться на скалы. По их поведению понятно было, что зверя они бояться, но обряд жертвоприношения пропускать не собираются. Вели они себя, как русские тележурналисты при большом пожаре, — и страшно поднимающейся стены пламени, и показать себя телезрителям на фоне этой стены очень хочется. Рассевшись на скалах, они напоминали бандерлогов из мультипликационного фильма о Маугли.

Умирать Русскому не хотелось, но, судя по поведению аборигенов, сегодня это входило в их с Хилькевичем обидную обязанность.