Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

— А слоган-то они у наших содрали, — толкнул Гимаева в бок Якубович.

При виде плаката у Гимаева проснулось нехорошее чувство, словно его в темном переулке остановил громила с ножом и попросил поделиться.

Нет, в самом деле, когда ты уподобишься пролетариату и ничего не имеешь, кроме цепей, напоминания об уплате налогов не вызывают в тебе чувства протеста и раздражения. Раздражение ты начинаешь испытывать, когда у тебя появляется кредитная карточка или в шифоньере начинает распухать от долларов чулок. Всякое вторжение государства в твою личную жизнь начинает вызывать неприязнь и даже может привести к серьезным аллергическим заболеваниям.

Слава Богу, все выигранные суммы были помещены в надежный банк на Каймановых островах и ничего, кроме золотой кредитной карточки и пары тысяч баксов, у него в карманах не было. Хотелось покинуть благословенную колыбель демократии до объяснения с налоговым ведомством.

Пробившись через толпу журналистов, они вошли в здание аэропорта. Нанятая Гимаевым охрана не пустила продажных писак дальше, и те толпились у входа, торопливо обмениваясь сплетнями и слухами.

— Ну что — домой? — с надеждой спросил Сударушкин. — Погуляли, пора бы, как говорится, и честь знать. Мир этому дому, пойдем к родному.

— С ума сошел, — сказал Гимаев, — на фига я, спрашивается, «боинг» фрахтовал? На Таити полетим!

— О море в Гаграх! О пальмы в Гаграх! — совсем некстати пропел Якубович и, смутившись, пояснил: — Это я к тому, что после полюса неплохо где-нибудь погреться. У меня и дед полярником был, он рассказывал, они всегда после Арктики в Гагры отправлялись. Там у них санаторий прямо на берегу стоял.

— Не ври, — строго сказал Хоменко. — Твой дед при коммунистах-кровососах жил, при них санаториев не было, водку, и ту по талонам выдавали.

— Водку по талонам, — упрямо возразил Якубович. — А санатории были, как и сейчас — по путевкам.

— Ты еще скажи, что в публичные дома путевки выдавали, — ернически съехидничал Якубович.

— При коммуняках публичных домов не было, — авторитетно сказал Гимаев. — Я в «Московском комсомольце» читал. Проститутки — да, проститутки были. Тоже по талонам. Брали талон в райкоме партии и шли, скажем, на Тверскую. Там и отоваривались. Хошь на час, хошь на сутки…

— Вот, наверное, блатная должность была у того, кто на талонах сидел! — догадался Якубович, и борода его плотоядно зашевелилась.

— На талоны ставили самых заслуженных, — объяснил Гимаев. — Кто в партии с семнадцатого года или в молодости на комсомольской стройке работал. Тогда лозунг был «Партия — ум, честь и совесть эпохи!». Ум — понятно, совесть — это чтобы не воровали больше партмаксимума, ну а честь, сами понимаете, — талоны.

— А что это за партмаксимум такой? — спросил Хоменко из-за спины.

— Это раньше в партии было, — не оборачиваясь, пояснил Гимаев. — Партминимум и партмаксимум — пределы, в которых воровать можно было и взятки брать. Кому партмаксимум давали, тот жил хорошо, а по партминимуму — концы с концами еле сводил.

— Лихо! — вздохнул Якубович. — Я бы всех наших чиновников на партминимум посадил, а то уже рожи лоснятся, вот-вот потрескаются.

Они стояли у огромного, во всю стену, стекла. Отсюда открывался вид взлетной полосы и места стоянки воздушных трансконтинентальных лайнеров. На взлетной полосе стояла группа мужчин в строгих черных костюмах, и все они внимательно вглядывались в небеса. Сбоку стояла группа морских пехотинцев в парадной форме. Некоторое время ничего интересного не происходило, потом в небе показалось несколько огромных птиц, которые медленно спланировали на зеленый газон рядом с бетонной взлетной полосой. Откуда-то из-под них на траву выбрался рослый пингвин, замер перед толпой встречающих. Морские пехотинцы взяли на караул. Пингвин, неуклюже переваливаясь, двинулся вдоль строя замерших воинов.

— Что за фигня? — удивился Якубович.

— Это не фигня, — сказал Гимаев. — Отстал ты в Лас-Вегасе от жизни. Это американские конгрессмены встречают чрезвычайного и полномочного посла Антарктиды. Вчера были установлены дипломатические отношения.

— Ты-то откуда знаешь? — удивился Якубович.

— Газеты по утрам надо читать, — наставительно сказал Гимаев. — А вы только похмеляетесь!

Стакан водки.

Именно стакан водки потребовал Илья Константинович Русской, оказавшись на австралийской земле. Водки не было, принесли довольно паршивый скотч, его и наливать пришлось полный стакан для салфеток, чтобы пробрало хоть немного.

— Ты, братила, не налегай, — посоветовал Жора Хилькевич, со вкусом огладывая баранью ногу. — Пожрем немного и пойдем красные фонари искать.

Русской опорожнил стакан и, руководствуясь старинной поговоркой, что между первой и второй стопками пуля пролететь не должна, наполнил стакан заново. Они были вдвоем. Киллеры куда-то исчезли, вежливо извинившись. Русской подозревал, что они отправились за инструкциями. Это его беспокоило. Кто знает, какие инструкции они получат? Надо всегда надеяться на худшее, чтобы лучшее оказалось неожиданным подарком.

Жора взмахнул бараньей ногой.

— Кенгурятины хочу, — капризно и властно сказал он. — Эй, человек, сваргань-ка нам парочку кенгуриных отбивных, да побольше!

Человек обернулся и оказался старым знакомым Русского. Раньше они вместе учились в институте имени Плеханова, потом пути их разошлись. Звали его Виктором Броверманом. В начале века он эмигрировал на историческую родину и попытался заняться бизнесом, но всю малину ему обгадил, сам того не зная, Илья Константинович, заключив с ним сделку на поставку водки «Каганович», которую не оплатил. Пытаясь выправить свои дела, Броверман подался к арабам, где стал халдейским магом, потом опять же по вине Русского оказался в арабской кутузке, а освободившись, примкнул к охотникам за нацистскими преступниками и участвовал в похищении из аргентинской тюрьмы предполагаемого Бормана, который опять же оказался его старым знакомым Ильей Константиновичем Русским. Одни несчастья у Бровермана случались от таких встреч! Каждый раз он терял деньги или свободу. Чтобы никогда в жизни не встретить бывшего товарища даже случайно, Виктор Броверман отправился в Австралию. Вдали от старых друзей и знакомых его дела стали потихонечку поправляться. Неожиданно для себя он выиграл в лоторею, потом приумножил маленькое состояние игрой в бридж на трассе Сидней — Мельбурн и выгодно вложил деньги в небольшой, но уютный ресторанчик в центре Мельбурна. Здесь-то и случилась его очередная встреча с институтским товарищем, при виде которого Броверман вдруг подумал, что его спокойной жизни пришел конец. Хотелось только избежать больших финансовых потерь. И если придется сидеть в тюрьме — хорошо бы недолго. Русской был с незнакомцем. Незнакомец был одет в футболку, на которой русскими буквами было написано: «Привет, Австралия!», однако букву «Т» неизвестный дизайнер жирно зачеркнул красным крестом, придав надписи некоторую пикантность и явную не-нормативность.