Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

— А мне кажется, что темнит прокуратура, — сказал Поспешаев задумчиво. — И менты темнят. Надо бы завтра поговорить с этим участковым, с которым ты Станислав разговаривал. Может, что прояснится.

— Как же! — ухмыльнулся журналист. — Он тебе расскажет! Обычный провинциальный ментенок, туповатый к тому же, двух слов связать не может. Нет, дружище, от него ты ничего не узнаешь!

— Накурили мы здесь! — капризно и недовольно сказала экстрасенс Ирина. — Станислав, вы бы открыли окно, пусть номер немного проветрится. Да и засиделись мы. Второй час ночи пошел.

Мильштейн открыл окно.

В комнату ворвался сентябрьский сквознячок, зашелестел газетами на журнальном столике. Где-то далеко на окраине Кулибинска слышался странный звук, словно кто-то одинокий и печальный длинно и безнадежно вытягивал несуществующую ноту «у», постепенно к странному певцу присоединялись такие же безголосые коллеги.

— Собаки воют, — первым догадался Поспешаев.

— Полнолуние, — пожал плечами журналист.

— Нет, брат, — задумчиво сказал Поспешаев. — Обычно собаки воют перед покойником, сам в книгах читал!

— Тьфу на вас! — нервно сказала Ирина Хулинадо и действительно суеверно сплюнула через левое плечо. — Пошли по номерам, а то мы тут договоримся до истинной чертовщины! Есть у меня одна идея!

И, вбивая стройными ногами в линолеум пола высокие каблуки своих туфелек, решительно вышла из номера.

— В самом деле, поздно уже, — не глядя на окружающих, пробормотал Черноглаз.

Вой дворовых собак на окраинах слышал и участковый Земляков, который возвращался домой после свидания с Миленой Ружич в полном унынии. Все мы когда-то были несчастно влюбленными, а потому легко можем представить себе чувства Владимира Землякова, которому весь вечер объясняли, что ничего серьезного между ним и любимой женщиной быть не может, и лучшее, что они могут сделать, это остаться друзьями. Тягостное объяснение происходило на берегу Белой Прянки под нахальный смех речных лягушек.

Стоял сентябрь, ивы над рекой желтели острой длинной листвой.

— Ну вот, — сказала Милена. — Поговорили? А теперь проводи меня домой, Володя.

Земляков ее проводил и теперь шел по безлюдным ночным улицам, полным угловатых теней. С небес издевательски улыбалась полная желтая луна, ей были смешны страдания молодого участкового.

И тут на южной окраине Кулибинска завыла собака, ей подтянула вторая, затем в воющий хор вплелось еще несколько тоскующих на цепях собак, заметался на небе испуганный Кентавр, и на Белой Прянке вновь ожили замолчавшие было лягушки.

«Черт с ней, — подумал Земляков. — Но в друзья ей я набиваться не стану. Не-ет, Миленка, не на такого напала. У Вовы Землякова своя гордость есть. И в этой истории с покойниками я обязательно докопаюсь. Сам, безо всяких там…»

Он пришел домой, когда мать уже спала.

На столе стояла тарелка с жареной рыбой и кружка молока. Аппетита у Землякова не было, какой аппетит может быть у влюбленного, которому только что в ответном чувстве отказали, но он просто заставил себя есть.

Неожиданно зазвонил телефон. Сигнал был слабеньким, не иначе мать, ложась спать, громкость уменьшила. Ну кто мог звонить в такое позднее время? Конечно же Милена! Земляков схватил трубку и едва не взвыл от разочарования. Звонил пьяный Бурыгин.

— Вован, — сказал Бурыгин заплетающимся голосом. — Есть тема. Ты о клонировании что-нибудь слышал?

— Слушай — сказал Земляков. — Ты там в своем видеосалоне шизанулся. Ты на часы смотрел?

— При чем тут часы? — удивился Бурыгин. — Ты прикинь, что я тебе говорю. Этот твой Иванкин придумал устройство для клонирования людей, ну и попробовал его на себе. Годится, как версия?

— Ложись спать, — посоветовал Земляков. — Какие клоны, если покойники из могил пропадают!

И повесил трубку.

Сам он ночью спал плохо. Снились клоны инженера Иванкина, стоящие ровными рядами на огромном плацу. Один из них был в генеральской форме.

— А что, Земляков, — сказал он, кивая на клонов. — Этого будет достаточно, чтобы завоевать мир?

— Хай! — громким хором выкрикнули клоны и пошли маршировать мимо них.

— А все для нее! — горько сказал Иванкин-генерал, показывая рукой на трибуну.

На трибуне стояла Милена Ружич.

— А хочешь, — сказал Иванкин-генерал, — я и твоих клонов накую? Мне, брат, это раз плюнуть!

Утром оказалось, что собаки выли не зря. И гиблый сон оказался в руку. Обнаружилось пятое тело.

И в прокуратуре, и в милиции это уже не вызвало ничего, кроме нервного смеха. Вдову даже приглашать не стали, Земляков сам его опознал. Неправильно, конечно, только к тому времени Земляков прямо-таки специалистом по Иванкину стал — ночью разбуди, сразу скажет, какие у него пальцы и на какой ноге в детстве сломаны были, какой формы родимое пятно на спине имелось, а про ротовую полость, цвет глаз и волос даже говорить не приходилось.

Подполковник Кружилин походил по двору ПМК, где было найдено пятое тело, незатейливо и вместе с тем витиевато высказался по адресу некоторых проходимцев, которые и помереть-то толком не могут, а потом заговорил с начальником ПМК о разных хозяйственных вопросах, предоставив следственную инициативу следователю прокуратуры и подчиненным.

Невыспавшийся и раздраженный Земляков пошел в контору и связался с Буревым.

— Ну ты даешь, Вован, — с некоторым изумлением сказал кладбищенский мэр. — Где ты этих Иванкиных берешь? С такими темпами похорон этого инженера даже госбюджет не выдержит!

Но машину с работягами прислал.

Судмедэксперт Геннадий Барабаш содрал с рук белые резиновые перчатки, подошел к Землякову.

— Прямо наваждение какое-то, — пожаловался он. — Ну, не могу я сказать, от чего он помер! Бугай здоровый, такому бы жить и жить. Возьму образцы, направлю в область, пусть их на яды проверят. Только сомневаюсь я, что они там что-то найдут!

Земляков безнадежно махнул рукой.

Подполковник Кружилин продолжал свою хозяйственную беседу с начальником ПМК. Он отвечал за весь райотдел, а тут как раз надо было новые двери в изолятор временного содержания задержанных сварить из листового железа. И вообще — сварочный аппарат штука нужная, райотделу без нее никак нельзя.

— А вот это не могу, — сказал начальник ПМК. — И не проси, Виктор Степанович. Вчера два моих охламона в ночь остались короба «жигуленка» проварить. Ну, разрешил, не подумав. Так они трансформатор сожгли, да так сожгли — восстановлению не подлежит! Вот теперь решаю, что мне с ними делать. Мужики-то работящие, мастеровитые, сам не пойму, как это у них получилось.