Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

— Закончили? — официальным голосом спросил Земляков.

— Володя! Ты сердишься? — вполголоса поинтересовалась Милена нежным голосом. — Зря!

Коварный народ все-таки женщины! Вчера еще Милена сухо и бесчувственно объясняла Землякову, что надеяться ему не на что, что в доме отдыха она познакомилась с человеком, которому можно довериться, что кроме дружбы она предложить незадачливому ухажеру ничего не может, а сегодня ее настроение вдруг резко переменилось, и разговаривала она таким тоном, словно убеждала Землякова не поддаваться унынию и намекала, что не все между ними кончено. Земляков даже не подозревал, что сегодня утром Милена Ружич зашла на центральное почтовое отделение города, предъявила паспорт и в который раз убедилась, что из далекого города Зеленодольска ей писем нет. Милена вышла, оглядела еще пустынную улицу, по которой ей предстояло идти на работу, послушала яростный щебет дерущихся в пыли воробьев и с печальной безнадежностью подумала, что все мужики — козлы! Ну, почти все.

И еще она подумала, что напрасно вчера Володе Землякову разных неприятных вещей наговорила. Видно же, что любит. Не то что некоторые — по пляжу на руках носили, в ресторанах «Хванчкары» и коньяка не жалели, а вот уехали и ни слуху ни духу, хотя писать в Кулибинск обещали каждый день.

Когда все вокруг становится окончательно непонятным, хочется найти человека, который своим поведением или внешним видом вселил в тебя уверенность. Участковый Земляков отправился к эксперту Бонифатию Савельевичу Угрюмову в надежде, что именно он является человеком, способным разгадать загадку мертвых тел инженера Иванкина. А как же! Ведь Бонифатий Савельевич пытался разобраться в том, что являлось предметом занятий покойного инженера.

Эксперт Угрюмов занял лабораторию завода ПЭВМ и пытался восстановить все, что так неосторожно приказал разрушить директор завода. Агудяев был поначалу против этого, но Бонифатий Савельевич знал слабые струнки людей: он обвинил директора завода в сокрытии истины, а потом принялся бесовски нашептывать директору о грандиозном открытии, сделанном покойным инженером, намекать, что открытие это достойно Нобелевской премии, объяснять, что в случае раскрытия тайны инженера Иванкина завод получит грандиозные субсидии и станет в один ряд с такими колоссами, как «Майкрософт», «Дженерал Моторз» и «Боинг». А кому не хочется поруководить таким объединением? Директор Агудяев всю жизнь считал, что ему не повезло, что судьба его обделила. Да что там говорить, каждый человек в глубине души считает, что он лучше других и судьба могла бы быть к нему помилостивей. Вот и Агудяев, в конце концов, поддался искушению (да, наверное, и запугивания свою роль сыграли), после чего дал команду восстановить лабораторию, выделив для того необходимые средства.

Бонифатий Савельевич восстановил генераторы и теперь ждал, когда в лабораторию привезут разборную стеклопластиковую колбу, точную копию сосуда, в котором было найдено обгорелое тело инженера.

напевал Бонифатий Савельевич, сидя на веранде, пристроенной к заводской лаборатории.

Насмешливая песня эта говорила лишь о том, что Бонифатий Савельевич не был обделен чувством юмора. Песня, как мы знаем из известной же песни, строить и жить помогает. Так же она помогает человеку думать, докапываться до истины, бороться с дурными мыслями и отгонять нехорошие предчувствия. Всем этим сразу Бонифатий Савельевич и занимался. Из прокуратуры ему уже намекали, что неплохо бы и заключение об опытах инженера Иванкина представить, сроки расследования тоже не бесконечные. Из бухгалтерии завода постоянно требовали накладные на закупленные материалы. А тут еще любознательные уфологии во главе с журналистом около лаборатории кружились, приставали с глупыми расспросами и норовили проникнуть в экспериментальную залу, на которую эксперт Угрюмов возлагал столько надежд. Бонифатий Савельевич держался стойко, в разговоры с посторонними не вступал, накладные предъявлял своевременно. В успех затеянного предприятия эксперт верил, потому что знал: «Если долго биться о стену лбом, лоб однажды превратиться в лом!» Но посторонние люди его раздражали.

Вот и сейчас, завидев приближающегося по аллее человека, Бонифатий Савельевич поначалу испугался. Мало ли кого могло в это время принести! Но, вглядевшись, узнал в подходящем к лаборатории человеке участкового инспектора Землякова и успокоился. И зря, как оказалось. Участковый пришел задавать вопросы. Нет, Бонифатию Савельевичу молодой человек нравился. Было в нем что-то от пытливого и любознательного ученого, даже жалко иногда становилось пожилому эксперту, что молодой человек пошел служить в правоохранительные органы и тем лишил себя звонких радостей научного познания и открытий.

— Здравствуйте, здравствуйте, — приветливо сказал Угрюмов. — А я смотрю, человек знакомый идет… Как там у вас дела? Продвинулись в расследовании?

— Пятое тело сегодня нашли, — угрюмо сказал Земляков. — И ни просвета. Блуждаем, как ежик в тумане. А у вас как дела обстоят, Бонифатий Савельевич?

— Да как вам сказать, Володинька, — Бонифатий Савельевич пожал узкими плечами. — Пытаюсь, как говорится, судить а минори ад майюс. Есть свои сложности, но как же без них?

— Значит, по части о целом? — спросил Земляков.

Брови эксперта удивленно поползли вверх.

— Надо же, Владимир, вы делаете успехи. В словарь крылатых выражений заглядывали?

— Ауди, видэ, силе, — неуверенно сказал Земляков и засмеялся.

Потом они сидели на веранде и пили горячий крепкий чай.

— Вы все темните, Бонифатий Савельевич, — сказал Земляков. — А у меня уже голова кругом идет. Ничего не понимаю. А я ведь в следственной школе учусь, логику на пятерку сдал.

— Молодой человек, — Бонифатий Савельевич с видимым удовольствием шумно прихлебывал чай из блюдца. — Бывают моменты, когда логика бессильна. Гений потому и становится гением, что легко пренебрегает логикой и находит, казалось бы, совершенно невозможные решения. Я просто не тороплю события, я фаталист и полагаю, что все должно само сложиться в нужную мозаику.

— Но все-таки до чего-то вы додумались?

Бонифатий Савельевич подумал немного, поставил на стол блюдце с недопитым чаем, ушел во флигель и вернулся с какими-то бумагами и черным пеналом.

— Я тут по городу гулял, — объяснил он, — смотрю, а в киоске карта Кулибинского района висит. И отдельно — райцентра. А стоит сущие копейки!