Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 2. Младенцы Медника

За отличника милиции Владимир Земляков думать бы, конечно, не стал, а вот ради премии можно было мозгами поскрипеть. Хорошие стимулы способствуют рождению новых идей.

— Марк Петрович Зугель нужен, — сказал Земляков.

— Запросто, если дело того будет стоить, — пообещал подполковник. — Ты же знаешь, Марк наш всегда в поиске, как коршун над районом парит. Выкладывай свою идею!

Выслушал Землякова и скупо улыбнулся.

— Растешь! Уж коли такая смена растет, пора и Зугеля на пенсию гнать!

Нажал на селекторе кнопку.

— Дежурный, где у нас Зугель?

— А он мне не докладывает, — обиженно сказал дежурный по отделу. — У него работа ведется по личному графику.

— Я ему устрою личный график, — тяжело пообещал подполковник Кружилин. — На приусадебном участке будет копаться по личному графику! Пескарей в Белой Прянке будет по личному графику ловить! Чтобы через двадцать минут Зугель в отделе был!

Приказы начальника, как известно, исполняются беспрекословно. Даже Марком Петровичем Зугелем.

— Ну что Зугель? Что Зугель? — начальник отдела по борьбе с экономическими преступлениями был немного помят после бурно прошедшего накануне вечера и, быть может, именно потому безрассудно агрессивен. — Работает Зугель! У меня, между прочим, рейд сегодня по предприятиям торговли.

Выслушав предложение Землякова, отрицательно замотал головой и даже руки перед собой выставил, словно его в бездонную пропасть толкали.

— Нет, нет, нет! И не уговаривайте! Вы ж меня в уголовщину втягиваете! Знаете, что за это бывает? И потом — это же прямые убытки предприятию. А кто отвечать будет? Дух святой? Александр Сергеевич Пушкин? Зугель будет отвечать!

— Да погоди ты, — досадливо и вместе с тем льстиво сказал подполковник Кружилин. — Я тебя прошу, прокурор тебя просит, мэр два раза звонил, у меня, говорит, вся надежда только на Марка Петровича! И потом, ну что такое убытки? Упущенная выгода, и только. Так она же временно упущенная, торговый работник никогда еще себе в убыток не торговал! Там рублик накинут, там полтинничек лишний возьмут, все оно и образуется…

Он не успел развить мысль. В дверь кабинета деликатно и вместе с тем настойчиво постучали, и на пороге возник отец Захарий, второй год отправляющий службу и обряды в кулибинской церкви. Благородная и аккуратно подстриженная рыжая бородка делала его похожим на Абдуллу из «Белого солнца пустыни». Постоянное место для отправления культа у него было в Терновском районе соседней Орской области, где церковь была куда богаче кулибинской, а верующей паствы значительно больше. Во втором своем приходе отец Захарий бывал два раза в неделю. Перед верующими выступал регулярно, бичевал недостатки районной жизни, более всего от него доставалось пьяницам и прелюбодеям. Особо прелюбодеям, которых отец Захарий бичевал с особым азартом и энергией.

— Что же это делается, гражданин подполковник? — еще от двери гулким, хорошо отработанным басом загудел священник. — Я понимаю, что со своим храмом временно отделен от государства! Но ведь это же форменное святотатство! Какая родина? Какое пришествие? Это форменная профанация богоугодного дела. Волки поганые, под агнца рядящиеся! Я не имею в виду вашу дражайшую супругу, но если потеряется где-то заблудшая овца, не отправится ли пастух на поиски ее, бросив остальное стадо? Делать что-то надо, делать! И немедленно!

Подполковник милиции хмуро глянул на подчиненного.

— Вот и батюшка просит!

Старший оперуполномоченный на борьбу с экономическими преступлениями покорно кивнул, но, оказавшись в коридоре, язвительно сказал Землякову:

— Батюшка просит! Да что мне батюшка, у меня свои приоритеты в вере!..

Тем не менее уже через десять-пятнадцать минут на площади появилась баба Вера — техничка из Кулибинского Дома культуры, пошептала что-то одной знакомой, поговорила с другой, и без того малочисленная толпа пикетчиц начала стремительно редеть.

— В «Гастрономе» сахар дешевый, — сказали Клавдии Степановне, которая руководила демонстрантками. — Сто пятьдесят рублей пятидесятикилограммовый мешок!

— Бабоньки, не поддавайтесь, это провокация! — призвала та.

Помогло это мало. Толпа продолжала редеть. Перспектива взять мешок-другой сахара по бросовой цене выхватывала из числа пикетчиц даже самых устойчивых. Прошло еще немного времени, и Клавдия Степановна сама поддалась искушению. Поставив плакат у милицейского крыльца, возбужденная, даже немного взвинченная происходящим, она вошла в кабинет начальника.

— Витя! У тебя деньги есть?

— А много надо? — поинтересовался Кружилин.

— Все давай! — тоном, не терпящим возражений, приказала Клавдия Степановна. — И старшине скажи, пусть даст кого-нибудь, чтобы сахар до дома донести.

Подполковник Кружилин дал жене денег, проводил священника до выхода из отдела, а вернувшись в кабинет, обнаружил, что карта Кулибинска с пометками Землякова со стола таинственным образом исчезла. Насколько он помнил, Земляков ее не забирал, но думать о том, кто ее взял, не хотелось. Народу в кабинете много толкалось, да и калибр фигур был таков, что личного досмотра им не устроишь.

Выглянув в окно, Кружилин обнаружил, что толпа на площадке значительно поредела, и на радостях позвонил мэру.

— Что там у тебя? — нетерпеливо спросил тот.

— Расходятся помаленьку, — сказал подполковник. — Есть у меня один жох из молодых, фантазия у него такая, что пора его в оперативные работники переводить, быть может, даже экономический отдел доверить.

Через полчаса на площадке перед районным отделом внутренних дел остались лишь журналист и уфологи. Они растерянно оглядывались по сторонам, но твердо намеревались позиции не сдавать.

Из здания райотдела вышел краснолицый капитан, собрал плакаты и унес их в отдел. Появившись вновь, он подошел к уфологам и внушительно сказал, глядя поверх их голов:

— Шли бы вы, граждане. Местные-то разошлись.

— Имеем право! — задиристо сказал Мильштейн.

— Может, и имеете, — согласился капитан. — Только выглядите вы здесь очень нелепо. Как клоуны на похоронах.

Глянул на небо и совсем уже безразлично заметил:

— Вон уже и тучки собираются. Похоже — к дождю.

А на западе и в самом деле громоздились серые вязкие облака, расползались по небу, липко провисая над желтеющими колким жнивьем полями, не спеша, обступали город, и даже уже погромыхивало за безмятежной и спокойной речкой в обещании непогоды.

Бонифатий Савельевич довольно щурился.