Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

Ошеломленный Антон медленно приходил в себя.

— И что, вся эта информация есть в моем запахе? — спросил он.

Кот недовольно дернул хвостом.

— Дорогой ты мой, — сказал он. — Ты даже не представляешь, сколько информации может извлечь из вашего запаха умное животное. Я, конечно, не говорю о полицейских собаках, хотя этот их хваленый пес Треф был весьма и весьма неглуп. Но с котом ему, конечно, никогда не сравниться, он всегда брал только верхним чутьем. Будем считать, что знакомство состоялось?

Антон Кторов вздохнул. В его профессии удивляться не следовало ничему.

— Почти, — сказал он. — Я до сих пор не знаю, как мне называть… — он замялся, не зная, как обращаться к коту: обращение на «вы» казалось выспренним и смешным, а обращение на «ты» выглядело излишне фамильярным.

— Можно на «ты», — угадал его сомнения кот. — Считай, на брудершафт мы уже выпили. А зовут меня Баюном Полосатовичем. Не слишком сложно?

— Да нет, — сказал Антон. — Все нормально. Но ты, Баюн Полосатович, тогда понимаешь, зачем я здесь оказался?

Кот приоткрыл один глаз.

— Вот только в карьер не гони, — предупредил он. — Ну понравился ты мне, решил тебя немного просветить насчет жизни в Лукоморске.

А в агенты меня записывать не надо — я кот, который гуляет сам по себе. Поэтому я ни за белых, ни за красных, а зеленых я вообще терпеть не могу.

Он повозился, тяжело забрался передними лапами на колени Кторова и, подняв тяжелую голову, посмотрел ему в глаза.

— Чего сидишь? Кошки никогда в доме не было? Погладь, баки почеши, за ушком — но только осторожно, не люблю, когда грубо ласкают.

Дождался прикосновения пальцев и басовито с перерывами заурчал. Словно «паккард», прогревающий двигатель перед зданием Совнаркома.

Черт знает что происходило! Красный разведчик Антон Кторов сидел на скамеечке парка провинциального приморского городка и вместо того чтобы истово исполнять порученное ему дело, выглаживал говорящего кота, пытаясь таким образом добиться его благосклонности.

— Слышь, Баюн, — негромко спросил Кторов. — А почему Полосатович?

— Дурак ты, — сонно пробормотал кот, — потому и человек. Полосатом моего отца звали. Так ты поверь, рядом с ним ни одна тельняшка рядом не стояла. Я на эти тельняшки в прошлом году насмотрелся, когда красные город брали. Сплошное безобразие… — он повернул морду удобнее и, явно желая соблюсти объективность, сказал: — Впрочем, белые тоже не подарок — городские интеллигенты, такие с любого безо всякой жалости шкурку снимут!

Полежал немного, задумчиво пробуя когтем ткань штанины человека, нервно зевнул и добавил:

— Кумковцы еще хуже — они по три шкуры драли и при этом раз пять в году.

Что и говорить, все мы воюем за чьи-то свободы.

Что такое свобода — не знает никто. И это понятно, ведь никто из нас не был поистине свободным, все жизнь абстрактную свободу от нас заслоняли какие-то непонятные, но вполне зримые и конкретные жизненные обстоятельства. Тем не менее каждый из нас хорошо представляет, что за свободу надо бороться, отдавая борьбе все свои силы, а если потребуется, то и не жалея самой жизни. И никто даже представить себе не может, что свобода — понятие абстрактное, а вот жизнь конкретного человека представляет собой реальную субстанцию, которую при желании очень легко взять за кадык, чтобы вытряхнуть из живого человеческого тела то, что мы называем душой. Чаще всего, говоря о свободе, мы имеем в виду еще не обозначенные обязанности, которые мы добровольно взваливаем на себя, избавившись от обязанностей прежних, уже надоевших нам. В понимание свобод каждый вкладывает свои понятия, а вы уж поверьте — ни одно существо на земле не рождается без обязанностей. Даже птичка тари — и та самими природными законами обязана ковыряться в зубах крокодила, но по наивности и птичьим мозгам своим считает, что раз крокодил ее не глотает, то это ее свобода. Что же говорить о человеке, жизнь которого состоит из непомерных обязанностей, которые — поскольку они являются закономерными проявлениями и дополнениями случайности — объявил нашими свободами?

Гражданская война разделила всех в соответствии с пониманиями нами пределов наших свобод, но объединила в главном — методах достижения этих свобод. Почему-то всеми однажды и навсегда было решено, что свобод можно добиться одним-единственным путем — в результате борьбы, той самой борьбы, в которой отдельная человеческая жизнь не имеет какой-либо ценности, ведь каждая человеческая жизнь есть всего лишь средство достижения этих свобод. Причем терялось главное: для кого эти свободы будут достигнуты?

Человек — всего лишь пылинка на дорогах гражданской войны, пылинку эту малое мгновение носит ветер, носит до тех пор, пока она не найдет свое успокоение в жирном черноземе, терпеливо ожидающем посева зерна, из которого произрастет будущее.

Лишь немногие полагают, что они сеятели, и уж совсем ограниченный круг людей понимает, что от посева ничего не зависит. Ростки будущего прорастают там, где их вовсе не ждут. На вспаханных битвами и удобренных кровью полях прорастут лишь чертополохи, те красивые и неприхотливые растения, которые не зависят от сеятелей, ибо прорастают они помимо чьей-то воли, а делают это просто в силу необходимости, дарованной природой, той самой свободы, которая, по выражению философов, есть проявление и дополнение необходимости, в силу которой во вселенной и существует жизнь.

К борьбе за общие свободы всегда примазываются самые подозрительные личности, разного рода авантюристы стремятся использовать общую борьбу для обретения личных свобод. Одним из таких авантюристов был Александр Кумок.

Дореволюционная жизнь его была остра, проста и незатейлива, как плотницкий топор.

С трудом окончив реальное училище, Александр Кумок понял, что научная стезя не для него. Впрочем, и все остальные, где нужно было прилагать усилия для того, чтобы добиться в жизни успехов, тоже оказались не для него. Больше всего юный Шура Кумок любил валяться на крутой скале, нависающей над морем, и мечтать о кладе. Он даже ясно представлял себе, как с лопатой приходит в грот Голова Великана — тот самый, вход в который из-за пробитых природой отверстий и полоски белых валунов внизу напоминал весело скалящийся череп. Там он копает в самом углу и натыкается на железный сундук, зарытый греческими пиратами, весело и удачно грабившими турков и крымских татар. Вскрывает сундук… Остальное любой поймет без лишних слов. Александр так уверовал в это, что некоторое время и в самом деле не расставался с заступом, и в пещере было вырыто немало ям там, где, по расчетам Кумка, должен был находиться сундук.