Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

Понемногу я увлекся ею, наивная и смешная, она немного развеселила меня, и я, даже услышав, что кто-то зычно зовет Маслякова, не сразу понял, что это вызывают меня. Искать меня было некому, на призывной пункт я пришел круглым сиротой, а команды обычно вызывали по номерам, наверное, в целях секретности.

— Эй, боец, — позвал меня пожилой старшина из мобилизационного призыва. — Ты ведь Масляков?

— Что? — поднял я голову.

— Начальство кличет, — совсем неуставным тоном сказал старшина. — Ты, паренек, уши-то на макушке держи. Начальство, оно не любит, когда боец сразу не отзывается!

Искал меня молодой подтянутый командир с одним прямоугольником в каждой петлице. На рукавах выше обшлага у командира краснели по два широких красных шеврона. Был он в фуражке с синим околышем и в хромовых сапогах. Даже форма на нем сидела ловко и щегольски. В званиях я еще не разбирался, я ведь в армию не собирался, война позвала. Поэтому я молча вытянулся перед командиром, выслушал его эмоциональный разнос, протянул книжку красноармейца, которую командир, шевеля усами, изучал с повышенным вниманием, перелистал от корки до корки, даже фотографию сравнил с моим лицом.

— Разгильдяй! — с чувством сказал командир. — Отзываться надо, когда тебя ищут. Следуй за мной!

— Моя команда… — начал я и остановился, не зная, что сказать дальше.

— Теперь у тебя другая команда, — наставительно и негромко сказал командир. — Поступаешь в распоряжение НКВД. Болтать об этом не рекомендуется. Усек, Васек?

— Я не Васек, — возразил я, но снова умолк. А какого дьявола спорить?

— Слушай, — сказал командир. — Не пойму я тебя, с виду вроде бы ничего, но рохля рохлей. Следуй за мной, боец, потом разберемся.

В здании он отдал мои документы коменданту, потом, когда тот начал возражать, достал из кармана какое-то предписание, показал коменданту, и тот сразу вытянулся, отдал честь и потерял ко мне всяческий интерес. По всему чувствовалось, что после ознакомления с документом он готов был даже приплатить сухим пайком или первым попавшимся призывником, чтобы к нему по таким вопросам больше не обращались.

Командир привел меня в маленькую комнату, где стояло два стола, и отсутствовали стулья. На одном из столов сидел боец, судя по внешнему виду, как и я, из призыва недавних дней.

Увидев моего сопровождающего, боец спрыгнул со стола и вытянул руки по швам. Головного убора на нем не было, а пострижен он был еще даже хуже меня. Если меня стригли без одеколона, то его, похоже, стригли ножницами под расческу, не пользуясь машинкой.

— Сидеть, никуда не отлучаться. Ждать, — лаконично поставил перед нами задачу командир. — Ни с кем не разговаривать. Все ясно?

— Так точно! — отозвались мы нестройно.

— Можете знакомиться, поскольку служить вам, очевидно, придется вместе, — сказал командир и исчез в коридоре. Слышно было, как он там с кем-то спорит на повышенных тонах: «А мне плевать! Мне сказано доставить троих, и я их доставлю. Я же не виноват, что Глушаков вчера при бомбежке погиб! И не сам я решаю, не сам, все согласовано с командованием, я вчера с ними с Литейного связывался, докладывал, как дела обстоят!»

Мы остались вдвоем.

Боец исподлобья разглядывал меня и молчал.

— Масляков. Аркадий, — нарушил я тишину, решив взять инициативу в свои руки, и неизвестно для чего вдруг добавил: — Недавний студент. Только работать начал. Ученым стать не успел.

— Востриков Федор, — после некоторой паузы представился боец, с которым меня оставили. Вздернул левую бровь и с некоторым вызовом сообщил: — Священнослужитель.

С попами я никогда не сталкивался. Мать у меня, правда, была верующая, но в церковь бегала тайком от отца, а уж о том, чтобы меня с собой взять — об этом и речи не могло быть. Поэтому я с интересом разглядывал первого попа, которого увидел в своей жизни, да и тот был в военной форме. Я смотрел так внимательно, что Востриков нахмурился, подергал себя за ухо и недовольно спросил:

— Чего смотришь? Священника никогда не видел?

— А разве вас тоже в армию призывают? — удивился я. — Нам в школе говорили, что церковь у нас отделена от государства, сама по себе. А тебя вот забрили!

— Я добровольцем, — с достоинством объяснил Востриков и снова уткнулся в маленькую толстую книгу в черном переплете, которую до того держал в руках.

Некоторое время мы оба молчали.

Любопытство разбирало меня. Не будь чувства неловкости, я бы забросал Вострикова вопросами, но я не решался донимать человека, который явно был занят чем-то серьезным. Через некоторое время я все-таки не выдержал. По виду он был моим одногодком, тоже, наверное, где-то учился. Бывает. Я учился на физика, а он — на попа.

— Чего читаете? — облизав сухие губы, поинтересовался я.

— Тебе это будет неинтересно, — безразлично сказал Востриков. — Ты ведь неверующий.

— Да ладно, — не стал я спорить. — Трудно сказать, да?

Вместо ответа он показал мне обложку книги. Я увидел золотистый затейливый крест и недоуменно пожал плечами.

— Евангелие, — несколько обиженно сказал Востриков.

У матери в тумбочке была книга с псалмами, которую мне категорически запрещалась трогать. По-моему, мать даже прятала ее от отца, который сам в бога не верил и к ее увлечению религией относился отрицательно. Я лично в детстве особого интереса к этим самым псалмам не проявлял. Ну, молятся таким образом, должны ведь быть какие-то тексты в качестве образцов. Я в то время ходил в Дом пионеров на Васильевском острове, и мы с Шурой Кендером делали ракету по проекту Циолковского, чью книгу я купил в книжной лавке на Литейном. Делать ракету было куда интереснее, чем класть поклоны и что-то просить у неведомого божества.

В коридоре вновь послышались голоса, и мы подобрались в ожидании. В кабинет вошел все тот же командир, но теперь он был взъерошен и раздражен. Походил он на бойцового петуха, только что одержавшего победу над более сильным соперником. За ним шел мужчина лет сорока. Он был в гражданском костюме, а в руках держал сапоги, сверток с обмундированием, из которого свисал ремень, и шинель в скатке. Похоже, наш неутомимый командир, о котором мы ровным счетом ничего не знали, выхватил нового бойца прямо из каптерки, выдержав при этом горячий спор с начальником его бывшей команды.

— Так, славяне! — бодро сказал командир. — Познакомились?

— Так точно, — сказал я.

— Это хорошо, — сказал усатый командир с прямоугольниками в петлицах. — Вот вам еще один. Красноармеец Дворников Сергей Семенович, тоже из ополчения, — оглядел нас и значительно добавил: — Изобретатель и рационализатор. Раньше работал на заводе «Большевик».

Ну, надо сказать, и компания у нас подобралась! Студент-недоучка, заводской изобретатель и почти готовый поп. Ну, говоря о студенте-недоучке, я, конечно, скромничал немного и сгущал краски, учился я хорошо. Мне прочили неплохое научное будущее, и если бы не война, я бы добился, чтобы прогнозы моих преподавателей сбылись. Самое удивительное, что нам предстояло всем воевать вместе. Тогда я даже представить себе не мог, для каких целей нас собрали. Скажи мне кто-нибудь правду, я бы, не задумываясь, назвал этого человека лжецом. Однако не стану забегать вперед.