Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

Старшему лейтенанту Анатолию Карасеву было около тридцати лет. Был он высок, худощав и широкоплеч. Такому на парадах проходить с полковым знаменем. Русые волосы он зачесывал назад, но когда снимал фуражку, светлая челка непокорно ложилась на высокий лоб, придавая ему вид решительного хулиганистого паренька с Васильевского острова.

— Обычное дело, — сказал он. — Вы ту высотку видели? Горе, а не высотка. И простреливается с обеих сторон. Одна радость — земля там покрепче, окопчики можно отрыть. Только вот сидеть в этих окопчиках под обстрелом… — он махнул рукой.

— А Масляев? — осторожно поинтересовался я.

— А что Масляев? Мужик он, конечно, отчаянный, спору нет. Только что ему — со своей отчаянностью в обнимку на высоте сидеть? Когда всю роту паника охватила? Я ведь с ними разговаривал, сколько человек допросил! Две ночи не спал, весь химический карандаш извел. И по роте Созыкина тоже мне довелось работать. Наших наверху интересовало, не было ли среди бойцов паникеров и провокаторов. В роте Созыкина было пять человек, ранее осужденных за КРР и освобожденных в сороковом году. Так их даже допросить не дали, в тот же день в Ленинград увезли.

— И что вы выяснили? — влез в разговор Дворников.

— Да ни хрена ничего, — махнул рукой старший лейтенант. — Вроде все нормально, а потом вдруг всех паника охватила. Даже не паника, а страх какой-то животный. Ну и кинулись они с высотки, тем более ее немецкие штурмовики до этого два дня утюжили. Погода летная была, вот они и пользовались случаем. Так что бойцов где-то даже понять можно, осколком бомбы не зацепит, так на пулеметную очередь нарвешься. Наши-то где? Нет их, верных соколов Родины, не летают они над нашими болотами!

— Ленинград тоже надо кому-то от немцев прикрывать, — вздохнул Дворников.

Мы стояли среди рощицы чахлых березок. Лужицы подмораживало, из ртов вырывались при разговоре клубочки белого пара. Где-то за горизонтом ухали пушки и сухо потрескивали винтовочные выстрелы, но на участке фронта, где мы оказались в соответствии с указаниями командования, стояло затишье. Немцы не беспокоили нас, мы, в ожидании подвоза боеприпасов, не тревожили немцев. Долго так продолжаться не могло, но сейчас мы радовались даже краткосрочной передышке. Где-то неподалеку дробно работал клювом дятел, словно передатчик морзянкой торопливой сыпал. Был в разведотделе полка Лева Голубко, тот едва ли не быстрее дятла на ключе выстукивал.

— Ленинград… — Карасев яростно махнул рукой.

— Информация по немцам тоже через вас проходила? — продолжил расспросы я.

— Нет, это по линии соседей, — сказал Карасев. — Немцы своих штрафников на соседний участок к Вербовке перебросили, там пленных и допрашивали. Ну дали они высотке название Чертова плешь. И что? Известное дело, соотечественники Гете и Гейне, они вообще склонны к звучным названиям. У нас тут трофейные танки использовались. Так немцы их стальными предателями обозвали!

Он замолчал, словно вслушивался в дробный стук дятла, потом поинтересовался:

— Пожелания есть?

— Есть, — сказал я. — Разместиться. Зарегистрироваться в комендатуре. Выбраться и осмотреть высоту. Провожатые найдутся?

— Пожрать тоже не мешало бы, — проворчал Дворников.

— Не гоните, — сказал старший лейтенант. — Вы же не кавалерийская часть. Не надо шашками махать. Давайте по порядку.

Вечером того же дня в маскхалатах мы вышли в район высотки.

Даже в сумерках эту мелкую возвышенность можно было с трудом назвать высотой. Так, бугорок, поросший чахлыми березками и кустарником. Впрочем, от березок осталось два или три деревца, нещадно посеченных осколками. Рядом со мной из дышащей земли торчал острый, уже высохший и неровно обломанный пенек. Командир взвода, оборонявшего высотку, встретил нас не особенно приветливо. Прочитав предписание при тусклом свете «летучей мыши», он провел нас в окопы боевого охранения.

— Как у вас сейчас? — негромко спросил Дворников.

— Нормально, — сказал тот.

— Случаи паники наблюдались?

— У меня, товарищ, личный состав не из пугливых, — сказал лейтенант. — Пятеро финскую прошли, четыре человека из пополнения после ранений — от западных границ топали. Да и остальные студенты из Лесгафта тоже неплохо дерутся. Пусть немцы паникуют.

— Я не о том, — Дворников еще днем внимательно изучал карту, а теперь сравнивал ее с реальной местностью. — Случаи беспокойства, волнения душевного не наблюдались? Командиры отделений ни о чем подобном не докладывали?

— Нет, — отрезал лейтенант почти враждебно, и в воздухе повисло недружелюбное молчание.

— Ты, Степанов, волну не гони, — спокойно сказал сопровождавший нас Карасев. — Люди для дела спрашивают, разобраться во всем хотят. Ты приказ по второй роте 289-го артпульдивизиона читал?

В сентябре сорок первого года в районе Слуцко-Колпинского УРа в течение трех дней бойцы второй роты вышеупомянутого артпульдивизиона браталась с немцами, а десять красноармейцев вообще перешли на сторону врага. Командира и комиссара предали трибуналу, и это был случай, когда приговор не пришлось угадывать. Шум был великий, как обычно, наказали многих, даже из невиновных и непричастных.

— Мои с немцами лизаться не станут! — сказал лейтенант еще более угрюмо.

— Да я не про это, — уже примирительно сказал Карасев. — Я к тому, что если есть факты, которые будущими неприятностями грозят, обязательно разобраться надо. И разобраться своевременно. Тебе же от этого только польза, вас с комротой под суд не отдадут, ферштеен?

Нахватался от пленных немцев!

— Я лично отступать не собираюсь, — отрезал лейтенант. — И другим бегать не дам!

— Но до тебя наши два раза высотку без боя сдавали, — продолжал гнуть свое Карасев. — И немцы отсюда бегали, только подковки на сапогах сверкали. Ведь не случайно?

— Не знаю как немцы, а у меня другие планы, — отозвался лейтенант.

— Это какие же?

— Набить этой поганой сволочи как можно больше, чтобы и думать забыли про Питер.

— Хорошие задачи ставишь, — согласился Дворников.

Лейтенанту было чуть больше двадцати, почти одногодок, судя по всему, прямо перед войной училище окончил. Но держался он уверенно и заискивать ни перед кем не собирался. Я таких уже встречал. В отличниках они не ходят, и дисциплину при случае могут нарушить. Дисциплину, но не воинский долг. Лейтенанты сорок первого! Оставшиеся в живых пишут воспоминания о них. Но это я отвлекся. В тот вечер мы вернулись в расположение мокрыми, грязными и без единой идеи в головах.

— Пусть лучше на передовую отправляют, — мрачно сказал Дворников. — Это уж больше отцу Федору подходит, тут скорее нечистой силой пахнет, чем наукой.