Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

В полк, где служила Ляля, мы в тот раз так и попали. Уже под Макарьевым мы угодили под обстрел, водителя тяжело ранили, спасибо, Дворников в свое время научился машину водить — он и сел за руль.

А потом так хреново стало, что и вздыхать было некогда.

Сводки Информбюро тоже не радовали. Немцы вышли к Ростову и начали наступление на Кавказ и Сталинград. Пал Севастополь.

В нашем тылу две недели работала разведгруппа немцев.

Документы у них были железные, все условные знаки своевременно задействованы, легенды были такие, что подкопаться под них было весьма и весьма трудно, скорее даже, просто невозможно. Комендатуры в нашем тылу они проходили чисто, по продовольственным аттестатам им легко выдавались пайки, а выдавали они себя за группу военврачей, занятых работой по предупреждению инфекционных заболеваний среди военнослужащих. Как я уже говорил, действовали они две недели и передавали своим весьма квалифицированные разведывательные сводки. Пеленгаторов на этом участке не было, поэтому рацией они пользовались безнаказанно. И все-таки они попались, когда совершили нападение на машину-ловушку с целью получения «языка» из числа высшего командного состава. Два розыскника погибли при задержании, был убит старший немецкой разведгруппы, оказавшийся Шубиным Николаем Евгеньевичем, личностью давно известной службе по охране тыла, еще до войны он сотрудничал с германской разведкой, выполняя ее задания в Югославии и Греции, а в первые месяцы войны совершил несколько десятков ходок в наши тылы для совершения разведывательно-диверсионных актов, поэтому у немцев за удачливость получил кличку Счастливчик. При нападении погибло двое членов его группы, которых опознать так и не удалось. В общем, наши выбили немецкую разведгруппу и вздохнули с облегчением, ибо, судя по расшифрованным радиограммам, информацию они направляли качественную и весьма достойную, их работа в нашем тылу стоила не один десяток жизней наших бойцов.

И вот через неделю после ликвидации разведывательной группы абвера отправка радиограмм возобновилась. При этом наши «слухачи» утверждали, что почерк радиста остался прежним, то есть на рации работал захваченный чекистами радист. Тут уж руководство всполошилось. Рацией занялись вплотную. Но неожиданностей не было. Никто не работал на немцев, никто не давал радисту повторять радиограммы, и вообще, он уже полмесяца сидел без дела, батареи для рации разрядились, и продолжать дальнейшую игру с немцами было невозможно. Среди германских разведчиков идиотов, верящих, что в советском тылу их агенты могут найти запасные батареи к рации, не было. Между тем «слухачи» время от времени пеленговали всю ту же станцию, содержание радиограмм повторялось, пусть даже с некоторыми искажениями, и район был прежним — в котором работала разведгруппа до ее ликвидации.

Разрешить эту загадку поручили нашей группе. Нельзя сказать, что нас это особенно обрадовало. Во-первых, район, откуда шли радиограммы, последнее время был опасным, так как там ожидался со дня на день прорыв немецкого танкового корпуса. Во-вторых, специалистами по борьбе с автономными разведгруппами мы не были. В-третьих, трудно было представить, чтобы уничтоженную группу кто-то дублировал, потому что сразу вставал вопрос — зачем? И много еще странного складывалось вокруг этой рации. Почему она выходила в эфир исключительно в самое опасное дневное время? Почему «треугольник ошибок» давал одну и ту же высотку рядом с обширным сосновым бором? Трудно было предположить, что новая разведгруппа была так беспечна, что вела сеансы связи из одного и того же места. А главное, высотку эту, поросшую осинами и березняком, не единожды прочесали войска по охране тыла и никого там не задержали. Ни единого человека. При этом однажды сеанс радиосвязи случился аккурат во время прочесывания, поэтому красноармейцы обязательно должны были наткнуться на того, кто работал на радиопередатчике. Но этого не случилось. Высотка и на этот раз оказалась безлюдной. А самое непонятное заключалось в том, что радиограммы передавались повторно, их кто-то дублировал, словно боялся, что в первый раз в разведцентре сигналы радиопередатчика не приняли. Но некоторые места в радиограммах дешифровке не поддавались. Словно совсем иной шифр использован был.

Мистикой все попахивало, самой настоящей чертовщиной.

— Ерунда все это, — лениво сказал Дворников. — Вы сюда еще лешего в качестве германского резидента приплетите!

— А ты все понял! — хмыкнул Дроздов. — Ну излагай, гений техники, а мы послушаем.

— А чего излагать? — удивился Сергей Семенович. — Ясный месяц, мы имеем дело с автоматическим радиопередатчиком. Он снабжен часовым механизмом и включается в определенные часы. А передача записана на специальной проволоке, я такую уже видел. Мы еще в тридцать шестом работали над звукозаписывающей техникой, и неплохо получалось. Даже по заказу органов изготовляли немецкого орла с начинкой, уж не знаю, кому этого орлика дарили.

— Ты хочешь сказать, что рацию подключили к специальному устройству и оставили на высотке? — Дроздов задумался. — Слишком сложно все получается. Меня в уголовном розыске учили не выдумывать лишние сложности. Разгадка самого загадочного преступления всегда оказывается очень простой. Версии надо выстраивать реальные, тогда и результат будет. Ну сам посуди, Сергей Семенович, откуда у немцев такая техника? Да еще в нашем тылу! Здесь что-то другое, совсем другое, я задницей чувствую.

— Излагай, — с видимой готовностью выслушать любой бред, сказал Дворников. — Только я тебе, Паша, так скажу. В нашем деле надо головой думать, а не тем местом, которое у тебя так чувствительно. Знаешь, какое у меня еще есть предположение?

— Что? — оторвался от разложенных бумаг Дроздов.

— Искажения в радиограммах, отклонения от первоначального текста, которые не удается расшифровать. Понимаешь, в лесу сырость, а радиотехника всегда влаги боится. Возможно, проволока, на которой записаны сообщения, отсырела, отсюда и возникли искажения. С радистом уже работали?

— Работали, — сказал капитан Скиба. — Не знает он ни хрена. Или делает вид, что не знает. Но очень уж искусно. Тельняшку на себе рвет, клянется и божится, что сам ничего не понимает. Я сам его вчера слушал. Лично я склонен думать, что радист говорит правду. Да и сколько ему? Деревенский пацан, под Киевом в плен попал, немцы его из лагеря выдернули, он и дал подписку, боялся в лагере сдохнуть.

— А с чего тогда взяли, что использовался другой шифр? — удивился Дворников. — Числовой ряд ведь не изменился, верно?