Сергей Синякин - Фантастическая проза. Том 1. Монах на краю Земли

А что ему? Он-то был из Соснового Бора, это у меня в Ленинграде оставалась забронированная комната, и я боялся заглянуть во двор и узнать о погибших в первую голодную зиму соседях и знакомых, это у Дворникова там были родители, о которых он ничего не знал…

— Сказали, для выполнения особого задания, — пожал плечами капитан. — Я уже сдал документы, продаттестаты нам сейчас оформят и командировочные удостоверения тоже. Остается только ждать.

Потом мы вновь тащились на машине по проселочным дорогам. Повсюду были видны следы бомбежек, деревенские дома после попадания авиабомбы раскатывало по бревнышку — понятное дело, они от этого защищены не были, не крепость, а всего лишь место проживания людей, для которых война никогда не была основным занятием.

Мы ехали в неизвестность, правда, это не особенно пугало нас, человек привыкает ко всему, даже к неизбежности смерти, что же говорить о нас, прошедших ад прибалтийских торфяных болот?

Фюрер решил стереть город Петербург с лица земли. После поражения Советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого большого населенного пункта. Финляндия точно так же заявила о своей незаинтересованности в дальнейшем существовании города непосредственно близ ее новой границы. Предложено тесно блокировать город и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сровнять его с землей. Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты… С нашей стороны нет заинтересованности в сохранении хотя бы части населения этого большого города.

Нас поселили в небольшой гостинице «Нева», которая располагалась на углу Литейного и улицы Чайковского. В доме велись постоянные ремонтные работы, но все окупалось тем, что при гостинице работал буфет, где можно было взять кое-какие блюда без карточек. Продавалась и водка — в зеленых бутылках с белой этикеткой, запечатанная белым сургучом с гербом. В буфете работали вертлявые кокетливые официантки, которые навязчиво шли на контакт. Похоже, они тоже имели отношение к НКВД, сами знаете, как такое сотрудничество называется. Повышенное внимание их утомляло и раздражало.

Из боковой двери Большого дома был выход на улицу Каляева. Здесь на углу располагался магазин, не помню, чем в нем торговали, запомнился мне только большой фикус в кадке, который красовался на витрине за стеклом.

Комиссар Курбаткин обрадовался нашему появлению. Они как раз разрабатывали опасную группу, требовались свежие люди, чьи лица были незнакомы преступникам — местным оперативникам было сложнее, многих из них знали в лицо. Задание было довольно простым — каждому из нас выдали по нескольку ценных антикварных вещиц, предупредив, что за каждую из них мы несем персональную ответственность. С антикварными вещами мы слонялись по барахолке, пытаясь выловить в шумной мутной воде ее необходимую рыбку.

Два дня оказались бесплодными, но на третий день повезло Дворникову.

Покупатель антиквариата не выглядел особо изможденным. Напротив, для блокадника он неплохо выглядел, этот сукин сын. И он клюнул на цацки, которые Сергей Семенович держал в руках.

— Мясцо, — негромко сказал он Дворникову. — Молодое мясцо!

Через час он сам походил на хорошо отбитый кусок мяса. Оперативники свое дело знали: помер он после того, как адрес назвал, не раньше.

Ленинградцы даже и не узнают обо всех этих ужасах, так, будут бродить среди людей странные и неопределенные легенды, лишенные конкретных деталей. Кто с этими вурдалаками столкнулся, уже никому ничего не расскажет, кто не сталкивался — не испытывал всего ужаса, что выпадал на долю жертвы. Дело случая! Но нам-то отмерено было полной мерой.

Бойня, а иначе ее и не назовешь, располагалась в подвале старого обшарпанного двухэтажного особняка на Выборгской стороне. А руководил всем мужичок средних лет, бывший мясник из продовольственного магазина, личность ничем не примечательная, встретишь такого на улице и внимания на него никакого не обратишь.

— Рассказывай, — сказал ему Скиба.

Так сказал, дурак бы понял, что лучше всего вести себя, как на исповеди, выкладывать все и без утайки, тем более что сохранились записи собственноручные мясника — педантичные, ежедневные, с точностью до грамма.

— На х… — сипло сказал Дворников на втором часу допроса.

Вышел в коридор и закурил, а в лицо ему лучше было не смотреть.

— Слабый ты, — укоризненно сказал ему прикрепленный к нашей группе оперуполномоченный Коротков. — Вот зимой было…

— Да отвяжись ты! — грубо пресек его возможный рассказ Дворников. — Знакомили, помню. Уж лучше на фронте в окопах гнить, чем с такими тварями дело иметь!

— Ах, какой чувствительный! — уколол его Коротков. — А кто этих тварей к ногтю брать будет?

— Понимаю, — Дворников сосредоточенно попыхивал махрой. — Только все равно с души воротит.

Квартира у мясника напоминала антикварную лавку, приготовившуюся к эвакуации, — повсюду у стен стояли свернутые в рулоны картины, лежали узлы, в которых мы находили десятки ювелирных изделий, антикварные канделябры, шкатулки, статуэтки — страшно было вспомнить, на что были выменяны эти вещи.

К утру обыски закончились, арестованных допросили и отправили в «Кресты». Мне казалось странным, что к этим тварям еще пытаются применить закон — по моему мнению, их надо было стрелять, как бешеных собак стрелять, стрелять там, где их задержали. Ненависть, живущая во мне, заставляла стискивать зубы. Честное слово, это был день, когда не хотелось сдерживаться.

— Ишь ты, — морщась, словно у него болели зубы, сказал Коротков. — Ненавидеть — это просто. А ты попробуй понять их психологию, расколоть так, чтобы ни один виновный гад не остался в стороне. Понимаешь, одно дело, когда голодная баба, у которой на глазах дети умирают, из морга чью-то ляжку уволочет, совсем другое — когда вот эти звери за дело берутся.

— Не обижай зверей, — сказал Дворников. — Не с теми сравниваешь, майор. Не с теми!

— Большое спасибо, — сказал комиссар Курбаткин. — Вы, конечно, помогли, но дальше мы сами. А вы, капитан, — повернулся он к Скибе, — возьмете завтра инструкции, они у меня в сейфе хранятся, и выполняйте свое задание. Командованию я о ваших подвигах отпишу, вы не сомневайтесь. Честно говоря, вы нам здорово помогли. Эти… — он неопределенно кивнул на дверь, — наших оперативников как облупленных знали. Тут еще смотреть надо будет, не тянутся ли ниточки к некоторым нашим работникам, уж больно широко и вольготно эти сволочи работали.