Андрей Кокоулин - Возвращение в Пустов

Шумер посмотрел на пустые пальцы.

— Да, вкусно.

— Вот видите! У меня хорошо едят. Вова! Сыночко! — закричала его новая соседка. — Ты хочешь еще котлетку?

— Не-ет! — отозвался из глубины квартиры мальчик.

В коридоре завжикал шуруповерт.

— Ма-ам, — прибежала и дернула Галину за подол платья девочка. — Ма-ам, сходи со мной в туалет.

— А что там, бумаги нет?

— Там дырка страшная, — громко прошептала девочка, округляя глаза.

— Да, — спохватился Шумер, — там надо сидушку поставить.

— Ну, пошли, — сказала Галина, — посмотрим на твою страшную-престрашную дырку. Вы печь пока не затопите? — спросила она Шумера. — А то остыла уже.

— Затоплю. Но дров мало.

Такими темпами, подумал он, комкая газету, нам придется дрова кубометрами заказывать. Хорошо, дело к лету. А была бы зима?

Шумер присел, сунул в печь газету и два последних полена, подул на угли. Бумага, чернея, отрастила язычки пламени.

— Где тут котлеты-то?

Виталий протопал из коридора к столу, подцепил пальцем пакет, обернулся в сторону дверного проема:

— Леха, тебе сколько?

— Две. С хлебом, — ответил невидимый Леха.

— Хлеба нет. — Виталий наклонился к Шумеру. — У тебя-то как с хлебом? Есть?

— Нет, — сказал Шумер.

— Бедный родственник, значит. Тоже жизнь помотала?

Шумер пожал плечами и закрыл заслонку, за которой набирало голос пламя.

— Леха! За хлебом надо в магазин, — крикнул Виталий приятелю. — Или у Гали спросить, у нее где-то были пол-батона.

Потоптавшись у печки, он потрогал чайник, заглянул, приподняв крышку — много ли воды. В коридоре зажужжал шуруповерт, потом что-то стукнуло, и Шумер подумал, что диван сейчас лишился одной из своих боковин.

— И ничего страшного, — сказала, появляясь на пороге, Галина, придержала дочку, поправила ей загнувшийся воротничок. — Все, беги.

Девочка убежала.

— Что там? — спросил Виталий.

— Вика дыры испугалась.

— Пыфф!

— Не смешно, — сказала Галина. — Мне и самой там присесть страшновато.

— Там есть сидушка, — сказал Шумер.

— Мы поставили, — успокоила его Галина.

— Ладно, — сказал Виталий. — Котлеты все?

Он помахал пакетом перед женой.

— В машине, в сумке-холодильнике еще есть. Вова, ты смотришь за машиной? — крикнула Галина, вытянув шею.

— Да, — раздался в зале детский голос.

— Там старухи смотрят, — сказал, пропадая в коридоре, Виталий.

От крикливых соседей у Шумера заболела голова.

Отвык. Расслабился. В поезде шума побольше было, а как-то легко перенес. Тут же не ожидал, что в квартиру ввалятся новые жильцы. Смешно — поймали на жильца.

— Последите за печкой? — спросил он у Галины, копающейся в многочисленных сумках и пакетах, принесенных на кухню. — Я хочу полежать.

— Конечно, посмотрю. Болеете?

— Нет, устал просто, — улыбнулся Шумер.

Галина участливо покивала.

— Ужинать будете? Не сейчас, к семи.

Шумер хотел было согласиться, но вспомнил об обещании, данном Веронике Михайловне.

— Извините, меня тут пригласили, — сказал он. — На картошку с солеными огурцами. Так что, скорее всего, не получится.

— Ну, я вам все равно оставлю, — сказала Галина, выкладывая на стол вкусно пахнущие судки и кастрюльки. — Мало ли.

— Спасибо.

Шумер зачерпнул кружкой воды из ведра и пошел в комнату деда, которую он молчаливо согласился считать своей. Бросив взгляд в прихожую, он увидел Виталия и его приятеля, сосредоточенно жующих котлеты на останках разобранного дивана.

Комната деда была узкая, едва ли два с половиной метра в ширину и четыре в длину. На этом пространстве умещались кровать, платяной шкаф без одной дверцы, комод, стул и тумбочка, на которой, подмяв пожелтевшую от времени газету, громоздилась радиола «Жигули».

Кровать была застелена пуховым одеялом и покрывалом серого цвета. Подушка стояла настороженным треугольным «ухом».

Занавешенное частым тюлем окно выходило туда же, куда и кухонное, — во двор. На подоконнике слитком хрусталя застыла пепельница. То ли отцовская, то ли еще чья — дед, сколько помнилось, не курил.

Из-под шкафа выглядывали подшивки журналов. Между комодом и тумбочкой притаился чемодан, кажется, еще фанерный.

Шумер сел на кровать. Тихо скрипнула панцирная сетка.

Призрак деда задумчиво вылепился рядом. Седые волосы зачесаны назад, усы этаким пирожком. Впалые щеки, прищуренные глаза. Он был связан с домом, любил его и предпочитал находиться в знакомой обстановке.

Отца и мать Шумер часто видел у могил, на кладбище, деда только здесь. А бабушку не видел ни разу, она умерла рано, когда ему не было и семи. Шаньги только и помнил, которые она пекла.

Дед скопировал его сгорбленную позу, лишь чуть подвернул шею. В уголке прозрачного рта таилась насмешка. За прикрытой дверью опять зажжужало.

— Соседи, — сказал деду Шумер.

Ему подумалось: как с людьми все-таки тяжело. Куда их тянуть? Зачем их тянуть? Чего можно от них добиться, когда…

Дум-дум-дум.

— Мама! — радостно сотрясая половицы, пробежала мимо девочка. — А можно я телевизор включу?

Шкаф в комнате, отзываясь на ее бег, дрогнул сочленениями. Но Галина, видимо, ответила: «Нет!», и обратный топот прозвучал не в пример печальней. Топ-топ. Топ. Топ.

Так вот.

Так вот, сказал деду Шумер. Мысль, конечно, не новая. И я, в сущности, понимаю, что о высоком на голодный желудок думать не приходится. Хотя, может быть, только в состоянии неустройства и получается толком поразмышлять об отвлеченных вещах. Впрочем, это не важно. Я о том, что в нашем мире трудно достичь взаимопонимания, потому что мы сосредоточены исключительно на себе.

Шумер стянул носки и лег на кровать. Дед обиженно расстаял и возник уже у окна, стоящим спиной.

Да, я тоже, вздохнул Шумер. Он подложил подушку под голову. Я тоже часто думаю только о себе. Это связано с тем, что мы более материальные, чем духовные существа. Тебе, дед, уже не понять. Движение прозрачных плеч обозначило скепсис по этому поводу.

Хорошо, можешь не верить. Шумер, повернувшись, стал глядеть в потолок. Я просто пытаюсь сказать, что такие события, все эти диваны, дети, внезапные появления все еще выбивают меня из колеи. Настраиваешься на одно…

Дверь скрипнула, и Шумер приподнялся на локте. В комнату заглядывал мальчик Вова.

— А здесь можно поиграть? — спросил он.

— Нет, — сказал Шумер.

— Даже в прятки?

— Тем более, в прятки.

Мальчик показал ему язык и закрыл дверь.

Я вот об этом, сказал деду Шумер. Не в смысле, что про детей. Нет, про отношение друг к другу. Я готов понять, быть предупредителен и тактичен, а они?

Шумер закрыл глаза. Опять не о том, что нужно. Кровать поскрипывала, одеяло пахло пылью и старостью. Возможно, подумал он, мне это как раз и необходимо. Слишком тепличные условия делают только хуже. А тут — бах! — не волнуйтесь, мы — ваши родственники. И — диван в прихожую. Галина мне кто, не тетя ли? Жена сына брата отца…