Андрей Кокоулин - Секретарь

Люди, склонившиеся над картой, водили пальцами по пунктирам и линиям тропок и дорог и пытались перекричать друг друга.

Людей было трое.

Ближним к Лёшке оказался полный, лысеющий мужчина лет пятидесяти, с толстыми щеками и крупным носом. Тёмно-синий камзол его поблескивал золотой нитью в вороте. Кружевной траурный бант на шее был схвачен заколкой с камнями.

— Нет-нет! — спихивал он с карты пальцы второго участника собрания. — Вы предлагаете невозможную вещь! Совершенно невозможную!

— Вот здесь!

Его оппонент, не обращая внимания на чужие руки, вонзил указательный палец в точку на карте. Резкие, отточенные манеры выдавали в нем военного. Жесткое, волевое лицо уродовал шрам, протянувшийся от губы к уху.

— Здесь нужна засада. Хотя бы ликурт с панцирами. Пусть мы ослабим гарнизон…

— Гарнизон должен быть здесь! — тут же, краснея, завопил мужчина с бантом. — Он призван защищать Паргид!

Серые глаза военного сделались злыми.

— Это Сомбаль и Кронваль, — шепнул Мёленбек. — Хранитель ключей и капитан гвардии. Один предаст, другой будет убит при прорыве хъёлингов через ворота.

— Хватит!

Ладонь третьего собеседника звонко хлопнула по столу.

Он поднял голову, и Лёшка вздрогнул. Его обманула свободная куртка и волосы, аккуратно зачесанные назад. Вместо живущей в его воображении принцессы в воздушном платье, капризной дурочки с розовыми щечками, на него посмотрела девчонка где-то одного с ним возраста, бледная, с темными кругами под глазами, до смерти уставшая, но не подающая вида и держащаяся из последних сил.

— Здравствуйте, Солье, — чуть хриплым голосом сказала она.

— Здравствуйте, Гейне-Александра.

Мёленбек поклонился, и Лёшку тоже дёрнуло вниз.

— Я рада вас видеть. Очень. У нас тут… — губы у девушки дрогнули, но она справилась с собой. — Мы строим план обороны.

— У нас катастрофически не хватает людей, — сказал приведший Мёленбека мужчина с резкими чертами лица.

— А сколько их, Шалок? — спросил Мёленбек.

— В гарнизоне — двести. Часть я отправил за крепостную стену — охранять крестьян, спешащих укрыться в Паргиде.

— А в казармах? — Мёленбек (а вместе с ним и Лёшка) повернулся к капитану гвардии.

— Тридцать семь, — хмуро ответил тот.

— Александра… — произнёс Мёленбек.

— Господин Солье, — торопливо произнесла девушка, — посмотрите, вот здесь, здесь узко…

Она прижала пальцем бумажную складку.

— Александра, — терпеливо и мягко, как маленькому ребенку, пытаясь завладеть его вниманием, повторил Мёленбек, — послушайте моего совета: защитить Паргид невозможно. Вам нужно бежать. Я могу открыть…

— Господин цайс-советник!

Голос прозвенел струной, но Лёшке показалось, что Гейне-Александра сейчас расплачется. В ее темно-синих глазах дрожала влага.

— Алек…

— Я не могу сбежать от людей, которые мне верят!

Сказав это, принцесса отвернулась — щёлкнули по плечу стянутые в хвост волосы.

— И она осталась, — вздохнул Мёленбек. — Я не смог спасти её, Алексей. Хотя желал этого всем сердцем.

Белый туман затопил комнатку, растворил в себе стены и стол, но тонкая фигурка, обиженно отклонившая, одинокая, какие-то мгновения ещё стояла у Лёшки перед глазами.

— А теперь я покажу тебе Скрепы, — сказал Мёленбек.

Земля проступила сквозь дымку и понеслась под Лёшкой, вспухая холмами и коричнево-зелёным, с пятнами полян и вырубок лесом.

Через горы Лёшку перекидывало как через барьеры, речки посверкивали лентами. Но красноватый песок скоро рассыпался, разлетелся повсюду, перемежаясь с каменистыми участками и узкими трещинами ущелий.

Нитки дорог, грибки круглых крыш, тонкие, прерывистые линии защитных стен, полузасыпанных, погребенных.

— Это Шамигха, — сказал Мёленбек. — На давно забытом древнем языке — Кровь земли. Мы уже пролетали эти места. Но теперь возьмём севернее.

С высоты казалось, рыжий океан катит куда-то бесконечные волны.

Словно из пучин поднимались скалы, темнели перекаты и дикие берега. Караваны мохнатых животных плыли по пескам медленными, неуклюжими, нагруженными кораблями. Несколько крепостей башенками обступали оазисы.

Затем песок кончился, и, вся в щетине черного кустарника, потянулась каменистая равнина. Бурная река, извиваясь, пересекала её наискосок.

— Скрепы, — сказал Мёленбек.

Гигантские дуги, уходящие в небо и смыкающиеся с землей где-то далеко за горизонтом, Лёшку ошеломили. Они были словно бивни или рёбра издохшего исполинского мамонта, а, может быть, и слона, на котором когда-то держался этот мир. Лёшка насчитал их пять, равноудалённых друг от друга, но, возможно, Скреп было больше.

Каждая — диаметром метров в пятьдесят.

Приблизившись, Лёшка различил трещинки и выбоинки, усеявшие поверхность. Некоторые трещины ветвились. Повеяло теплом. Воздух зашипел, забрызгал искорками.

— Скрепам около пятисот лет, — произнёс Мёленбек. — Когда разделяющий слой прохудился, и чуждый нам мир врезался в Ке-Омм, великие цайс-мастера, не чета нынешним, возвели их здесь, чтобы не дать мирам совместиться. Все пятьсот лет Скрепы исправно предотвращали эту угрозу, а в Замке-на-Краю отшельником жил цайс-мастер, наблюдающий за состоянием слоя. Их было пятеро за всё это время. Ганнум, Сигвар, Эйтвир, Оммат, Телеплавк. Шестым в свой срок отправился Береванн… — Мёленбек вздохнул. — Тогда-то и появился Шикуак. Возможно, Береванн поддался его образу и впустил Шикуака в Замок. Возможно, Шикуак проник в Ке-Омм сам. Так или иначе, это существо обосновалось в Замке. Скрепы держали и его, но по одной, по две, а то и небольшими группками к нам стали перебираться твари из чуждого отражения. Они сеяли смерть и беды. Чёрно-рыжие, худые хъёлинги казались непобедимыми, белоглазые, увешанные колокольцами цоги — бессмертными.

В Замок-на-Краю отправился отряд во главе с цайс-мастером Роделингом Иво и сгинул, как не бывало. Первый, Второй и Третий кнафуры по воле Кристофа Твёрдого спешно выступили к ослабшим Скрепам, чтобы предотвратить прорывы.

Шикуак, хоть и не мог покинуть Замок-на-Краю, всюду рассылал свои образы, и те пугали людей или шептали им, смущая умы и души. Те, кто принимал его, становились его орудиями. В окраинных кошалях, совсем недавно замирённых, начали зреть бунты. В Голубых горах появились ассаи и кровавые алтари, на которых людей стали резать во славу Тьмы-Ольванги…

Мёленбек замолчал.

Лёшка медленно обогнул Скрепу. Земля под ним стала похожа на сложенную уступчиками чёрную плитку.

— Так, Алексей, и пал Крисдольм, — сказал Мёленбек. — Не сразу, нет. Десять лет мы как-то продержались. Скажу даже, не самые плохие это были времена. И хъёлингов научились бить, и цогов приноровились замыкать в кристаллы. Ладно, я думаю, ты хочешь, чтобы я показал тебе Замок-на-Краю. Что ж, я видел его однажды. Я помню его. Мой учитель однажды показал его мне, как я показываю тебе сейчас.