Андрей Кокоулин - Секретарь

Земля под Лёшкой слилась в сплошную черноту, изредка, будто изморосью, прорезаемую белыми изломами, и понеслась назад.

Лёшку качнуло.

Редкие скалы проскакивали пулями. Чудовищные складки вздувались и опадали. Свистел ветер, бросал в глаза снежную крошку и скукоженные коричневые листья. Земля дыбилась, поднималась вверх, и Лёшку тоже поднимало выше. Языки льда, изломанные, серые, поползли ему навстречу. Скоро лед накрыл землю сплошным панцирем, из которого, как оперения застрявших стрел, торчали голые ветви мертвых деревьев.

— Смотри, — сказал Мёленбек, — это здесь.

Лёшка повис над серыми, холодными льдами. Они тоже шли складками и уступами. Неведомая сила сжимала их, как и землю внизу.

— Выше, Алексей, — сказал Мёленбек.

И задрал Лёшке невидимый нос.

Над грязным льдом на головокружительную высоту, ныряя в густую облачную пену, стеной вырастала ледяная громада чужого мира. Прозрачная, синеватая, вся в белых прожилках и сколах, она казалась исполинским айсбергом, нависшим над берегом. Или, наоборот, носом заблудившегося, вмерзшего ледокола.

Отражение солнца, дробясь, желтым пятном плыло по прозрачным граням.

Несколько минут Мёленбек не тревожил Лёшку, позволяя до холода в иллюзорном животе, до мурашек на несуществующей коже насмотреться на жуткую картину. И чем дольше юный секретарь вглядывался в переливы прозрачной стены, тем больше ему хотелось очутиться как можно дальше.

От проломившегося в Ке-Омм отражения веяло ужасом. Необъяснимым, глухим, иррациональным. Полным шёпота и ледяного звона.

— А вот и Замок-на-Краю, — сказал Мёленбек.

Стена приблизилась, и каменный домик, замерший на заснеженной скале, на ее фоне казался крохотным серым пупырышком.

Дом совсем не походил на замок.

— Здесь…

Договорить Мёленбек не успел. Заряд ледяной крошки вдруг ударил Лёшку по глазам, молочная мгла, накрыв с головой, закрутила и вздёрнула его вверх. Свирепо рыкнул ветер. Раздался треск. Мгла поредела, распалась на нити. В вышине появились точки и пятна, они укрупнялись, расползались в стороны, обрастали деталями, и скоро Лёшка понял, что вовсе не летит вверх, а падает, падает, падает, блин…

…И едва не свалился со стула.

Яркий электрический свет брызнул в лицо, из него кое-как вылепились обеденная комната и Мёленбек, озабоченно навалившийся на край стола.

— Алексей, ты в порядке?

Чёрные навыкате глаза глядели с тревогой.

— Я это… — Лёшка зажмурился, несколько раз моргнул, прогоняя прилипчивое фиолетовое пятно в форме каменного домика, застывшего перед ледяной стеной. — Наверное. Наверное, да.

— Кристалл сдох, — пожаловался Мёленбек. — В вашем отражении артефакты приходится использовать с большой осторожностью.

— Значит, это правда?

— Что именно?

— Ке-Омм, Крисдольм, Гейне-Александра…

— Я думаю, я тебя убедил.

Лёшка ковырнул вилкой остывший рис.

— А она осталась жива? — с дрожью в голосе спросил он.

Мёленбек вздохнул.

— Вряд ли, Алексей. Очень мало шансов. Почти нет.

Лёшка отбросил вилку.

— А вы сбежали! — зло выкрикнул он. — Вы же могли спасти ее, но сбежали!

Мёленбек странно улыбнулся.

— В какой-то мере. Между гибелью и продолжением борьбы я выбрал второе.

— Где? Здесь? С кем вы здесь боретесь?

Лёшка вздёрнулся из-за стола.

— Сядь, Алексей, — попросил Мёленбек. — Я всё объясню.

— Вы, вы…

Лёшка отвернулся.

— Сядь, — устало повторил Мёленбек. — Ты секретарь или мальчишка? Снова хочешь уйти? Тоже сбежишь?

Лёшка, вспыхнув, мотнул головой.

— Нет. Не сбегу.

Наверху вдруг что-то грохнуло, и ему подумалось, что Штессан в боевом раже завалил на пол тяжеленную «грушу».

— Играется, — вперив глаза в потолок, произнес Мёленбек.

Лёшка шмыгнул носом, повозил ладонью по столешнице и сел.

— Я это… простите, господин Мёленбек.

— Забыл добавить слово.

— Какое? Пожалуйста?

— Блин.

Лёшка фыркнул.

— Я больше не блинкаю. Ну, как бы стараюсь.

— Вот и хорошо.

Мёленбек медленно обошёл стол и подсел ближе. Несколько долгих секунд он, закрыв глаза, не шевелился и, кажется, совсем не дышал. Камни в перстнях на скрючившихся пальцах чуть подрагивали, стреляя искрами.

— Господин Мёленбек… — решился потревожить его Лёшка.

— Постой. Сейчас… — проскрипел Мёленбек. — Я хотел сказать…

Он снова на несколько секунд замер.

— Гос… — Лёшка выскочил к раздвижным дверям. — Господин Штессан! — закричал он. — Господину Солье плохо!

Мёленбек слабо дёрнул щекой.

— Нормаль… но. Всё хорошо.

Иахим слетел вихрем.

— Солье! — он перепрыгнул через стол и поймал тяжело клонящегося Мёленбека на руки. — Что случилось?

— В каби… в кабинет, — прохрипел Мёленбек.

— Алексей! — подсаживаясь под цайс-советника, окликнул Лёшку Штессан. — Эй! Не спи. Помогай, сквир! Что рот раскрыл?

— А… да.

Скинув оцепенение, Лёшка подбежал к стулу. Вдвоём они приподняли Мёленбека и на плечах вынесли его из комнаты. Мёленбек еле перебирал ногами. Щеки его побелели, изо рта вывалился язык. Слюна пачкала бороду, капала на камзол и колени. Удивительно много было слюны.

У кабинета Штессан остановился и свободной рукой торопливо полез цайс-советнику за пазуху, затем в кармашки жилета.

— Ключ, Солье, где твой ключ?

Мёленбек дёрнулся так, что Лёшка едва его удержал. К струйкам слюны прибавилась кровь. Рука советника потянулась к горлу.

— Понял, понял, — сказал Штессан, расстёгивая Мёленбеку ворот камзола.

Через мгновение ключ на тонкой цепочке повис у него в кулаке.

Дверь кабинета, казалось, бесконечно долго клацает запорами. Мёленбека била дрожь. Он был горячий, как печка. Мокрая борода облепила шею. Кровь изо рта текла и текла, собираясь в лужицу у порога.

Штессан выругался непонятными, страшными словами.

Внутри Лёшки, словно второе сердце, заколотился страх. А если Мёленбек умрёт? Что тогда? Всё кончится? И всё? Вообще всё?

Они вдвоём не смогут…

— Хъёлинг в глотку!

Иахим подбил ногой неспешно отходящую дверь.

Они перенесли Мёленбека на кушетку, Лёшка подложил подушку под мокрую, какую-то скользкую голову. Мёленбек закашлялся, плюясь кровью.

— Кристалл, — прохрипел он. — В я… в ящике…

Брызги полетели во все стороны. Лёшку чуть не стошнило.

— Где, в каком ящике? — заорал Штессан, тормоша закатившего глаза цайс-советника.

Лёшка отступил, сел на подлокотник кресла и съёжился.

Пальцы на руках, красные от крови, слиплись. Ощущение большой беды, против которой не можешь ничего, придавило, стиснуло горло.

Холодно. Всё? Всё?!

— Солье!

Штессан не собирался сдаваться. Нет, только не Штессан! Он оглянулся на Лёшку, бессмысленно таращащего глаза в пустоту, плотоядно щёлкнул зубами, и с размаху ударил Мёленбека открытой ладонью по щеке.