Андрей Кокоулин - Секретарь

— А отец?

Ромка скривился.

— Ему пофиг. Он часто и не знает, дома я или нет.

Он выбежал снова и снова вернулся.

— Я завтра с утра — можно?

— Без проблем, — сказал Лёшка. — Только меня не будет. Знаешь, как включать?

Уже в коридоре Ромка издал звук, означающий, что вопрос этот не уместен, не совсем дикие люди всё-таки.

— Пока.

Дверь хлопнула. Мама встала на пороге комнаты.

— Что Рома?

— Ничего, завтра с утра забежит.

— Вытянулся, да?

— Ну, повыше стал, — согласился Лёшка.

Мама вздохнула.

— Отец его, кажется, плохо кормит. Макарон с сосисками чуть ли не сковороду умял. Как в прорву. В школе-то он как, рассказывал?

Лёшка скривился, показывая лицом успехи Ромки в учёбе.

— Понятно, — сказала мама. — Ты его держи на контроле, хорошо? Как старший брат. Он тебя послушается.

— А Рома ушёл? — подбежала Динка.

— Да, — сказал Лёшка. — Не слышала, как прощался?

— Я слышала, как он фашистов стрелял!

— Завтра ещё придёт. Сейчас за боеприпасами побежал.

Динка недоверчиво посмотрела на маму, на Лёшку и погрозила ему пальчиком:

— Это уже не фокусы!

У мамы весело блеснули глаза.

— Лёша, ты слышал?

— Понятно, не глухой. Ромка, вылезай из шкафа! — скомандовал он. — Дина тебя раскрыла.

— Что?

Динка, обиженной королевой скрывшаяся в коридоре, тут же нырнула обратно в комнату. Лицо у неё горело возмущением.

— Так не честно! Вы зачем Ромку прячете?

Она полезла в шкаф.

— Эй-эй! — сказал Лёшка, беспокоясь за то, что на глаза сестре попадётся полка с трусами. — Это частная территория!

— Рома!

— Дина, — мама потянула дочь, цепляющуюся за дверцу шкафа, из комнаты, — видишь же, никого нет. Рома бы здесь не поместился.

— Поместился! Пусть Лёша его вернёт!

— Дин, — сказал Лёшка мягко, — ты же знаешь, некоторые фокусы требуют времени на подготовку. — Он был уже не рад своей шутке. — Сама видишь, у меня ещё не всё получается. Сейчас Рома, наверное, уже переместился домой.

— Маленьких обманывать нехорошо! — заявила Динка, всхлипнув.

— Я верну его завтра, обещаю, — Лёшка присел перед сестрой. — Ты проснёшься, почистишь зубы, позавтракаешь, тут Ромка и объявится.

Он погладил её по голове.

— Из шкафа?

— Нет, из шкафа уже не получится. Думаю, он позвонит в дверь.

— Честно-честно? — спросила Динка, кулачком вытирая глаза.

— Да, — сказал Лёшка.

— Всё, Дина, пошли, — сказала мама.

Она прикрыла комнатную дверь, оставив Лёшку одного. Он подсел к компьютеру и сделал для Ромки сохранение игры. Хотел было поиграть и сам, но желание как-то в один момент пропало. Нарисованные фашисты — это не хъёлинг из стены. Не тянут. Минут сорок Лёшка бродил по сети, по выкладываемым одноклассниками ссылкам на ролики и фото. Котики и песики прилагались в товарном количестве. Некоторые видео оказались на удивление смешны. Впрочем, на одном из роликов интернет завис, и Лёшка с лёгкой душой свернул браузер. Тут же, словно дождавшись паузы, запиликала трубка.

— Да?

— Лёшка? — спросила трубка голосом Жижи.

— Не беспокойся, я жив, — сказал Лёшка, перемещаясь на кровать.

— Тёмка пропал, — сказал Женька и напряженно замолчал, позволяя собеседнику додумать всё остальное.

— Как пропал? — спросил Лёшка, покрываясь мурашками.

— Так. На звонки не отвечает.

— Совсем?

— Уже десять минут.

— И что?

— Я думаю, это оно, — сказал Журавский мертвым голосом. — Его поймали и пытают о тебе, где ты живёшь, и прочее.

Лёшка вздрогнул.

— Ты в своём уме?

— Я бы на твоём месте дома не задерживался, — прошептал Женька. — Тёмыч долго не продержится.

— И куда мне?

— К своим, в особняк.

— А мама с сестрой?

— Ну, их, может и не тронут, — неуверенно произнёс Женька. — Они же ничего не знают.

— Ага! — яростно зашептал в ответ Лёшка. — Как будто это соображение кого-то спасало! Ты вообще думай головой!

— Погоди.

Телефон дал отбой, и Лёшка какое-то время лишь растерянно слушал короткие гудки. Ну, Журавский! Тревожно, громко заколотилось сердце. Мгновенно пересохло горло. И вопросы полезли, как фарш из мясорубки. Почему «погоди»? Может, ему позвонили в дверь, и Женька пошел открывать? А что, если Тёмыч выдал не Лёшкин адрес, а Женькин, и теперь добрались до него? Но кто? Откуда? С чего, блин, вообще!

Лёшка подскочил к окну.

В пятнах света от фонарей не было никакого движения. В вечерних сумерках проступали силуэты автомобилей, горели стоп-огни, темнела кирпичная трансформаторная будка, по дорожке за ней прокатился велосипед с яркими светодиодами на спицах.

Так. Подозрительного — ноль. Лёшка отлип от окна, зачем-то выловил из кармана брошь. К ней бы костяную пластинку Штессана, монету Мальгрува и игральную кость Аршахшара, был бы полный комплект. И разложить на столе, как боеприпасы. Зачем? А нет ответа. В шкафу он выкопал старый рюкзак, сложил туда запасные джинсы и футболку, носки, только два раза промахнулся мимо горловины. Потряхивало. Пальцы дрожали.

В любом случае, думалось, вряд ли это подручные Шикуака. Здесь почти нет ца, и они не смогут в открытую шастать по городу. Значит, кто? Спецслужбы? Или что-то вроде Дозоров? Ага, в маленьком городке.

От нового звонка Лёшка чуть не подпрыгнул. Экранчик высветил: «Жижа».

— Да?

Трубку никак не получалось приладить к уху.

— Отбой, — выдохнул Журавский, — с Тёмычем всё в порядке.

— Как? Почему? Ты не врёшь?

Женька посопел.

— Он в магазин выскочил, мобильник оставил. А там — очередь.

— А ты — дебил! — прошипел Лёшка, испытывая одновременно неимоверное облегчение и злость на Женьку. — Сам себя запугал и меня ещё своими страхами заразил. Я, блин, уже рюкзак собирать начал.

— Зачем?

— Чтобы бежать!

— Лёх, прости, — виновато сказал Журавский. — Я же прокручиваю разное в голове, ну, как твой телохранитель… Где, откуда стрелять будут, маршруты безопасные…

— Чего-о?

— Не по-настоящему, конечно, но так, знаешь, на всякий случай. Кстати, у тебя от дома до перекрёстка — шестьдесят семь метров, если по карте, и пространство открытое. А в другую сторону, через двор, до автобусной остановки путь длиннее, девяносто три метра, но там забор детского садика и деревья.

— Женька, блин, ты завязывай, — сказал Лёшка.

— Да я так.

— Всё, пока.

Лёшка отложил телефон и с минуту, покачивая головой, смотрел в стену. Нет, Женька это Женька. Бамм! Гипс снимают, клиент уезжает! Так и чокнуться можно. Но — фу-фу-фу, не надо никуда срываться, не надо уводить погоню от мамы и сестры, и с друзьями всё в порядке, за исключением того, что один из них совершенно точно не дружит с серым веществом под черепом. Расстояния он вымеряет!

Лёшка сгреб со стола хельманне и, подумав, запихнул его в рюкзак к джинсам, а рюкзак убрал на нижнюю полку шкафа. Целее будет. Хотя, нет. Переворошив рюкзак, он вернул брошь в карман. Боль тонко кольнула висок, лоб над правым глазом. Вот вам и пожалуйста. А он ещё думал сходить с Ленкой в кино. Теперь-то, конечно, всё, откиноманился. Лёшка лёг на покрывало, прижимая ладонь к глазу. Одним глазом глядеть на мир было непривычно. Здорово мешал нос.