Тери Терри - Расколотая [litres]

– Это Бен! Он любит бегать. Это должен быть он. Когда я смогу увидеть его?

– Нам нужно как следует все спланировать. Сиди тихо, как мышка. Никому ни слова. Поняла? – Я киваю. – Мы с тобой свяжемся.

– Еще одна доставка цветов?

Он смеется:

– Сегодня я был неподалеку, и один мой друг согласился оказать услугу. Но лучше не использовать один и тот же прием дважды. Если что, Мак будет в курсе. Я буду у него в пятницу вечером, тогда же и смогу сообщить новости. – Эйден встает. – Мне нужно идти. Приятно было снова с тобой повидаться. – Он тепло улыбается, дотрагивается до моей руки. – Береги себя, Кайла.

Эйден поворачивается и уходит. Я не видела его с того самого дня, когда обвинила в том, что он довел Бена до беды, но это было несправедливо. Он не заставлял Бена делать ничего такого, чего тот не хотел сам, да и сейчас он пытается помочь.

– Эйден, постой. – Он останавливается, оборачивается. – Послушай, прости меня за то, что я наговорила тогда.

– Все нормально. Я понимаю, как ты была расстроена, и что вышла тогда из себя, вполне естественно. – Он смотрит ровно, спокойно и твердо. А потом уходит по дороге вниз, в другую сторону, а я возвращаюсь тем же путем, которым и пришла. Голова идет кругом. Неужели это правда? Возможно ли, что это действительно Бен? И всего в каких-то двадцати милях – так близко. Если это он, то что это значит? Лордеры не могли отпустить его просто так. Должно быть, это какая-то ловушка.

Я возвращаюсь домой и понимаю: что-то не так. Передняя дверь не заперта. Мама и Эми на работе. Неужели это я забыла запереть дверь? Пытаюсь вспомнить, но не получается. Когда я уходила на встречу с Эйденом, то ужасно спешила, боясь, как бы он не ушел раньше, чем я доберусь туда. И все же я должна была сделать это автоматически, не задумываясь, так ведь?

Все мои инстинкты кричат: опасность! Я открываю дверь, толкая ее от себя, но не вхожу. В коридоре пусто, и я прислушиваюсь, не двигаясь, не дыша. Вот оно! Шаги наверху. Горло перехватывает: мои рисунки! Я не спрятала их перед уходом. Какая же я дура!

Осторожно, тихо, медленно поднимаюсь по лестнице. Дверь в мою комнату открыта. Прохожусь по комнате цепким взглядом. Рисунки по-прежнему разложены на кровати, и один, который только начала, лицом вверх. Не совсем так, как было, я уверена. У меня сосет под ложечкой.

Шаги позади меня! Я круто разворачиваюсь, готовая… ну, не знаю, к чему угодно.

Эми подпрыгивает чуть не на полметра.

– О господи, Кайла! Как ты меня напугала. Почему ты не крикнула «привет» или еще что-то, когда пришла?

Я качаю головой.

– Я тебя напугала? Это ты меня напугала! Тебя еще не должно быть дома.

– Ты была сегодня такой печальной, что я отпросилась домой пораньше, чтобы побыть с тобою, балда. Прихожу, а тебя нигде нет. Где ты была?

– Я… извини. Я ходила прогуляться, проветрить голову.

Выражение лица Эми смягчается:

– С тобой все в порядке? Правда? Ты была такой странной на этой неделе. А с тех пор, как Бен… – Она отводит глаза, не закончив фразу.

– Пошли вниз, попьем чаю, – предлагаю я.

– Не так быстро. – Эми проходит мимо меня к моей комнате, распахивает дверь, которую я оставила приоткрытой, и направляется прямиком к кровати и разложенным на ней рисункам больницы. – Сначала расскажи мне, что это.

Я пожимаю плечами с деланой небрежностью, а у самой сосет под ложечкой.

– Обычное дело. Ты же знаешь меня, я рисую все. И вообще, чего это ты шныряла по моей комнате?

– Ты не отозвалась на стук, и я подумала, может, ты расстроена, или твой уровень упал, и тебе плохо. – Она вздыхает и садится на кровать. – Я беспокоилась о тебе. – Она протягивает руку, я беру ее и сажусь рядом с ней.

Она опасна.

Нет. Это же Эми, она не враг.

Эми берет мой набросок приемной доктора Лизандер.

– Объясни мне вот это, – говорит она, и мне ничего не остается, как все ей рассказать: о нападении, о загадочном исчезновении врачей. Мне было любопытно, во всем этом есть какая-то загадка, вот я и нарисовала эту комнату.

Она качает головой.

– Кайла, какая же ты глупая!.. Только подумай, какую беду ты на себя накличешь, если это увидит кто-нибудь, кто не должен! И вообще, зачем тратить время на подобную чепуху, когда у тебя так здорово получаются люди и лица? – И она переворачивает рисунок сестры Салли. – Вот этот, к примеру, просто великолепен. Кто это?

– Никто. Просто выдуманное лицо.

– В самом деле? Забавно, но эта женщина кажется мне знакомой, правда, не могу вспомнить откуда.

Работала ли Салли в больнице, когда там находилась Эми? Когда это было? Пять лет тому назад. Вполне могла.

– Но это, – продолжает она и снова берет в руки рисунок больницы, – нужно уничтожить. И больше не рисуй ничего подобного. Обещаешь?

Я обещаю, и мы вместе разрываем рисунок надвое, потом еще и еще, пока листок не превращается в мелкие клочки.

– Ну, вот и все, – говорит Эми.

– Пора выпить чаю?

Внизу, на кухне, я ставлю чайник.

– Где ты гуляла? – спрашивает она.

– А, да просто по деревне, – вру я, так как выезжать за пределы деревни запрещено.

– Маму хватил бы удар, если бы она узнала, что ты гуляла одна. С тех пор как нашли этого Уэйна Беста…

– Ты ничего больше о нем не слышала?

– Ой, а разве я не говорила? Он уже разговаривает и кое-что вспоминает.

Я отворачиваюсь достать чашки из шкафчика, потому что не уверена, что сумею сохранить нейтральное лицо. Он вспоминает? О, боже. Комната как будто темнеет и кружится у меня перед глазами, словно обращается в черную дыру, куда меня вот-вот засосет. Я трясу головой, разгоняя застилающую глаза пелену.

Расскажи Нико.

К горлу подкатывает дурнота. Нико будет взбешен, когда услышит об этом. Сейчас я уже не могу ему сказать. Слишком поздно.

– Но у него что-то вроде травматической амнезии, – продолжает Эми.

– А что это?

– Он помнит все, кроме того, почему оказался в лесу в тот день и что с ним там произошло.

– Вот как?

– В конечном счете может вспомнить и это, как говорит док. Я слышала, лордеры сильно раздражены тем, что он пока не в состоянии ответить на их вопросы. – Она поеживается. – Одного этого уже достаточно, чтобы память вернулась к тебе как можно быстрее, как мне кажется.

Когда я наливаю чай, звонит телефон, и Эми бежит ответить. Я несусь наверх, тщательно собираю все оставшиеся рисунки и прячу их в папку к остальным.

Эми почти узнала сестру Салли. Не следовало мне лгать насчет того, кто она. Вдруг Эми вспомнит, что это медсестра из больницы, и сложит два и два?

Обещала ли Эми никому не рассказывать о рисунках?

Я напряженно вспоминаю. На словах – нет, но ведь она заставила меня порвать набросок больницы. Какой в этом смысл, если не сохранить это в тайне?