Тери Терри - Обречённая [litres]

Меня охватывает тревога. Не мог же телефон за ночь раствориться, но что с ним тогда случилось? Может, его кто-то взял? Я скинула на него все снимки, которые сделала за день, кто-то мог заметить и захотел их удалить.

Но это же бессмыслица – они все остались в камере.

Только вот о ней могут и не знать: решили проверить телефон, каким-то образом обойдя пароль, увидели фотографии и забрали его.

Я покачала головой.

«Не будь параноиком, Сэм», – велела я себе.

Когда мы наконец добрались домой, я тут же пошла к Аве. Открыла дверь, ожидая увидеть ее за книгой или новостями, но в комнате ее не оказалось. Я осмотрелась и поняла, что все ее вещи пропали.

Я набрала Пенни по внутреннему телефону.

– Привет. А где Ава?

– Она вчера переехала в пансион при школе.

– Уже? Я не знала.

– Вы увидитесь в школе через пару дней – обещают, что занятия начнутся в четверг.

Чудесно.

Я нашла планшет и зарядку на столе в своей комнате – два сообщения от Авы, вчера вечером и сегодня утром, с одинаковым текстом: все ли со мной в порядке?

Я написала: «Прости, что не отвечала – потеряла телефон. Все хорошо. Ничего страшного не случилось» .

И тут же пришел ответ:

«Хорошо. Включи новости» .

Я включила телевизор. Внизу экрана бежала надпись: «Прямой эфир, Чекерз». Что там сейчас происходит?

Я смотрю на экран и растерянно моргаю. На лужайке солдаты возводят… я не могу поверить глазам. Три помоста с веревками.

Не может быть. Мне не чудится? Виселица. На лужайке в Чекерзе?

Я пишу на планшете сообщение Аве:

«Что за ерунда?»

Ава: Кажется, ты говорила, что ничего страшного не произошло.

Я: Так и есть. Говорят, это просто хулиганы, и они даже не знали, что в доме кто-то есть. Они же совсем дети.

Ава: Повесят только тех, кто старше восемнадцати.

В прямом эфире. По телевизору.

Не верю, такого просто не может быть. Что происходит? Я не сплю?

Я: Нужно идти .

Я бегу в кабинет папы, стучу в дверь и вхожу, не дожидаясь ответа.

– Папа!

– Что случилось?

– Они… – Я задыхаюсь. – Они вешают людей. В Чекерзе!

Он откладывает ручку и кивает.

– Да.

– Но почему? Без всякого суда? Что они такого сделали?

– Их судили полевым судом. Наша главная задача – обеспечить безопасную жизнь всем детям, тебе в том числе. Поэтому послание должно быть убедительным.

– Но папа! – От изумления я не нахожу слов.

– Это не обсуждается.

– Пап, – передо мной совершенно незнакомый мужчина. Он не похож на моего отца, который всегда поступал только правильно. Неужели, он изменился? Или я просто никогда его не знала.

Не знаю, что страшнее.

– Иди, Саманта. Мне нужно работать. – Он вновь погружается в бумаге, разложенные на столе. Прогнал!

Из кабинета я выхожу, едва волоча ноги, но в комнату уже бегу. Запершись у себя, я хватаю камеру и скидываю все фотографии на планшет. Я без остановки просматриваю снимки из Чекерза.

Но вижу всего лишь испуганных детей.

Я возвращаюсь назад на несколько дней и пролистываю все фотографии, которые сделала за последнее время, начиная со снимков из вертолета, когда под нами собиралась толпа недовольных после объявления о созыве нового правительства. И снова вижу только подростков. Они расстроены, как и я сейчас, но безоружны. Но солдаты сбивают их с ног.

И это натворил папа – это последствия его сделки с Армстронгом.

Но он говорит, что хочет меня обезопасить, хочет всех обезопасить.

Я через силу включаю телевизор и смотрю новости. Два парня и девушка – им немногим больше восемнадцати. Веревки, открывающиеся люки. Они падают, дергаются и затихают.

Ава говорила, что теперь не будет никакого надзора за действиями правительства, но ничего подобного я и предположить не могла.

Что там говорила мама Лукаса? Демократия мертва? Я ищу ее блог с планшета.

Странно, но найти не могу.

Я зашла в историю просмотров и нашла ссылку, но она не открылась. Тогда я стала просматривать всю историю в поисках другой ссылки, но та оказалась единственной, да и то не рабочей.

Минуточку, а это что за ссылка? Моим планшетом пользовалась Ава. Она искала информацию об Армстроге? О папе тоже.

И обо мне.

Зачем?

Она интересовалась моим похищением. Для чего?

Любопытство пересиливает, и я прохожу по ссылкам, которые просматривала Ава. Я была совсем маленькой тогда, и у меня не осталось четких воспоминаний, но меня до сих пор мучают кошмары, и я гоню прочь мысли о случившемся. Никогда прежде я не говорила об этом и не пыталась ничего выяснить.

Папа спас меня. Его называли героем – он и сейчас пытается им быть, да?

И тут я вижу то, отчего застываю, почти не дыша. Он отказался платить выкуп? Они угрожали убить меня, и все же он отказался платить. Он выследил их и спас меня, но что, если бы он опоздал?

Даже собственный ребенок не стоит того, чтобы идти на сделку с преступниками.

Нужно пойти и спросить его. Я давно знакома с политикой и прекрасно знаю, что не всему в прессе можно верить.

Но откуда-то я знала точно, что это – правда.

Тогда он отказался платить выкуп даже под угрозой моей смерти. Он ведь и сейчас делает то же самое. Хочет наказать преступников, заставить их поплатиться – арестовать, как моих похитителей, или даже повесить. Но на самом деле ему не важно ни мое мнение, ни мнение других людей, так ведь?

Всю жизнь я отчаянно пыталась не огорчать его поступками, соответствовать ожиданиям. Но как я могу поддерживать то, что он творит сейчас?

Это невозможно. Просто невозможно.

На экране выскочило сообщение: Лукас, спрашивает, почему я не отвечаю на звонки. Я качаю головой – сделаю вид, что не заметила.

Но тут вспоминаю, что блог его мамы больше не работает. Все ли в порядке?

Я: Прости, потеряла телефон. Ты как?

Лукас: Плохо. Позвони мне на домашний. Пожалуйста. Нужна помощь.

И высылает номер.

Что случилось?

Он снял трубку после первого же гудка.

– Это я, – говорю. – Что случилось?

– Моя мама. Она пропала.

– Пропала? Что значит «пропала»?

– Они пришли и забрали ее.

– Кто?

– Лордеры, кто же еще. Она журналист. Написала статью, как правительство злоупотребляет властью. Собиралась отвезти Ники к тете, но тут одна за другой подъехали правительственные машины, маму скрутили и запихали в одну из них. Я все видел в окно на втором этаже. Пока сбежал вниз, ее уже увезли. Ники ревел в машине один. Она пропала.

Нет. Я затрясла головой, но в трубку этого не видно.

– Нет, быть такого не может. Ее наверняка похитили какие-нибудь бандиты и теперь потребуют выкуп, – сказала я и неуютно поежилась – до сих пор жутко говорить о таком.

– Страшно думать, но уж лучше бы так, чем то, что случилось на самом деле. Папа обивает пороги, пытается добиться ответов, но ему ничего не говорят. Ты можешь что-нибудь узнать?