Тери Терри - Разрушенная [litres]

– Возможно, кое-что помню. Но если и представляю себе что-то неверно, то как проверить, если ты ничего не рассказываешь? Расскажи мне все!

– Это из-за него, все из-за него!

– Что из-за него?

– Дэнни состоял в АПТ. В этом была его вина! Он обязался тебя похитить. Им требовался артистичный ребенок не старше десяти лет для каких-то экспериментов, а ты такой и была, полностью отвечала всем требованиям. Он отдал тебя им.

Смотрю на нее, оторопев. Об этом же всегда говорили доктор Крейг и Нико: меня им отдали. Передали с рук на руки мои собственные родители, зная, что со мной собираются делать. Мог ли папа действительно совершить такое, зная, что меня ожидает? Я всегда верила, что это просто их ложь – одна из многих. Возможно ли, что меня выбрали из-за художественной одаренности? С ужасом вспоминаю, как Нико часто напоминал: мозг художника по-другому устроен. Его легче использовать для грязных дел.

Но откуда у Стеллы эта информация? Я никогда ей этого не говорила. Может, узнала от папы, и тогда все, что она говорит, – правда?

Нет. Не может быть.

– Я тебе не верю. Откуда тебе известно, чего хотели АПТ, чем они занимались?

– Мне рассказала мать; она делает все, чтобы найти тебя! Изучала деятельность АПТ, вела свое расследование.

Меня заполняет чувство облегчения, и я откидываюсь на подушку. Это не папа ей рассказал, а Астрид, значит, все, выложенное Стеллой, может оказаться неправдой. Но потом мною овладевает дух противоречия и я снова упираюсь в нее взглядом:

– Бессмыслица какая-то. Если Астрид старалась найти меня для тебя, то почему ты не сообщила ей, что я здесь?

Она собирается что-то сказать, но закрывает рот.

– Понимаю, ты ей не доверяешь. Почему же веришь ее словам, что папа отдал меня АПТ? Он никогда не поступил бы так со мной!

– Он никогда не сделал бы этого со своей дочерью.

Нет. Я качаю головой и мысленно снова оказываюсь в коридоре, где подслушиваю ее и Астрид разговор, и Астрид говорит: «Не пора ли рассказать ему правду? Что его бесценная дочка вовсе не его?»

– Он не был моим отцом, – говорю я спокойным голосом. В душе я еще не согласилась с этим, но в моей фразе содержится скорее утверждение, чем вопрос.

– Нет. И, узнав об этом, почти сразу отдал тебя АПТ для их экспериментов. Он мстил – совершил поступок, который мог причинить мне самую страшную боль.

– Он не стал бы этого делать.

– Мне жаль, Люси, – говорит она, и злость сходит с ее лица. – Прости, мне не надо было рассказывать тебе.

– Я тебе не верю! – Сворачиваюсь клубком на постели. Стелла подходит и касается моего плеча.

– Люси, мне жаль.

– Просто оставь меня! – прошу я, и она убирает руку. – Оставь. Уходи.

Она бормочет, что любит меня и ничто этого не изменит. Потом, чуть помедлив, уходит. Щелкает дверь, и я остаюсь одна.

Это не может быть правдой, не может. Он не сделал бы этого. Мой папа не сделал бы этого.

Но если он узнал, что я – не его ребенок, то, должно быть, пришел в бешенство. Какой мужчина не почувствовал бы то же самое? Должно быть, Стелла изменяла ему, не раз и не два. Как она говорила Астрид? Она даже не знает, чья я дочь. Я могу быть чьей угодно. Эта мысль ужасает меня, хотя в душе я ее отрицаю. Неужели папа сделал так, как она сказала, – узнал, что я родилась не от него, и просто отдал меня, чтобы отплатить Стелле за ее измену?

Нет. Не могу поверить. Не поверю.

Стелла ошибается. Должно быть, сама все и сочинила. И теперь просто пытается манипулировать мною, как ее мать манипулирует ею.

Дверь со щелчком закрывается за нами, и мы погружаемся в темноту. Папа включает фонарик и держит его под подбородком.

– У-у-ха-ха-ха! – завывает он театральным шепотом.

– Успокойся! Ты же не привидение. Мы – шпионы.

– Ах да. Прости, – шепчет он.

Мы крадемся по коридору, поворачиваем за угол, и слабый отзвук голосов становится громче.

– Все же я думаю, нам надо поиграть в привидения, чтобы можно было завывать через решетки, – шепотом предлагает папа.

Я качаю головой и наклоняюсь, чтобы слушать, папа сгибается рядом.

Но слова, долетающие до меня, какие-то неправильные. Они не могут быть правдой, в них нет смысла. Раздается стук – фонарик из рук папы вываливается на пол. Я поднимаю глаза.

– Папа?

Он пятится от меня по коридору. Фонарик светит не в его сторону, но даже во тьме я вижу на его лице выражение, с каким он на меня никогда не смотрел.

– Папа! – шепчу я опять.

Он смотрит на меня.

– Сейчас же иди в свою комнату, Люси. Уходи!

Он больше не беззвучный шпион. Он бросается к двери и вскоре оказывается по ту сторону стены, с бабушкой и мамочкой, и голоса их звучат настолько громко, что больше не нужно прислушиваться, скорчившись у решетки.

– С тобой все в порядке? – интересуется миссис Медуэй, когда на следующее утро я вбегаю в приемную. Я ухитрилась избежать разговора со Стеллой за завтраком, мне еще надо подумать над тем, что она говорила вчера вечером. И над сном, который потом увидела. Мой отец… он знал. Он был там, когда я подслушивала их разговор. Раньше что-то подавляло мои воспоминания о его присутствии. Я не хотела вспоминать об этом. Не хотела видеть, какими стали его глаза, когда он узнал правду.

Может, Стелла права?

– Ты бледна. – Миссис Медуэй кладет мне руку на лоб.

– Я прекрасно себя чувствую, правда.

Она придвигается ближе:

– Мэдисон из кафе была твоей подружкой, не так ли?

Чувствую себя виноватой. Я и не вспоминала о ней после вчерашнего разговора со Стеллой. А потом видела сон, после которого не могла заснуть и несколько часов сидела, уставившись взглядом в стену.

Миссис Медуэй неправильно понимает мое молчание.

– Городок у нас маленький. Вести разносятся быстро. Как ты относишься к тому, чтобы сегодня поработать в канцелярии? Надо разобрать кучу бумаг. Но если хочешь подремать в уголке, тоже можно.

Так я оказываюсь в уединенном закрытом кабинете. Здесь шкафы с рядами выдвижных ящиков, классифицированных по годам, по именам учащихся в алфавитном порядке, и корзины с документами, которые нужно разобрать. Миссис Медуэй объясняет мне систему; удивительно, что записи здесь хранятся на бумаге, а не в компьютерных файлах. Она касается пальцем носа и подмигивает:

– Бумажные документы недоступны хакерам.

Миссис Медуэй уходит, а я наскоро просматриваю кучу бумажек из первой корзины: больничные листы, назначения. Рабочие заметки. Результаты тестов. Приступаю к разбору с самого верха, нахожу папку для каждого документа, рассовываю их и радуюсь, что можно заняться чем-то бездумным. Но чуть погодя отодвигаю корзину в сторону.