Тери Терри - Разрушенная [litres]

– Похоже, что да.

– Не понимаю. Зачем он оставил записку? Вытащить меня из колледжа?

– Может быть, не хотел, чтобы ты пострадала.

– И ничего лучше не придумал. Бен знает об этом месте?

Я в панике смотрю на Мака. Хватит. Хватит терять друзей.

– Он был здесь до того, как ему стерли память. После – нет, – говорит Эйден. – Должно проскочить.

– Должно – этого сейчас недостаточно. Отсюда надо убираться, пока они не пришли.

– Так и сделаем, – говорит Эйден. – Все кончено.

– Ты о чем?

Он качает головой, закрывает лицо руками:

– ПБВ, все, что мы пытались делать. Все кончено. Флоренс… другие ребята… друзья… все убиты. Свидетельства уничтожены, компьютерная система скомпрометирована. Мы разбиты. – Голос такой усталый, в нем столько боли.

– Так что, все впустую? – робко спрашиваю я. Это моя вина.

– В списке разыскиваемых мы с тобой на первых местах. Ты выходишь.

– То есть как?

– Уезжаешь в Объединенную Ирландию. Этим уже занимаются.

– Нет! Ты говоришь, чтобы я бежала, но мне надоело убегать!

– Мы попробуем реорганизоваться. Я должен остаться, сделать все возможное, но мне нужно знать, что ты в безопасности. Сделай это для меня – уезжай.

– Почему? После всего случившегося? Бен предал меня, и я не могу уехать, не разобравшись во всем. – Пустые, фальшивые слова. – Он предал нас всех. Если бы не я, его бы здесь не было.

– Но это же я привез его. Глупец! Я позволил чувствам взять верх над рассудком. Это моя вина.

– Вы оба не правы, – вступает Мак. – Вы дали ему шанс, но ради этого и работает ПБВ, разве нет? Ради того, чтобы спасти заблудшие души из когтей лордеров.

Эйден качает головой:

– Столько погибших. Неужели оно того стоило?

– Минутку. Я не понимаю, что ты сказал раньше. Что значит «позволил чувствам взять верх над рассудком»?

– Разве не ясно?

Краем глаза вижу, как Мак тихонько выходит из комнаты и закрывает за собой дверь.

Эйден вздыхает, прислоняется к дивану и поворачивается ко мне. Всегда сильный, уверенный в том, что и почему делает, он выглядит сейчас мальчишкой, растерянным, мало похожим на себя. Нет, это не он. Ощущение такое, будто земля уходит из-под ног.

Я наклоняюсь, беру его за руку:

– Нельзя отказаться от ПБВ. Ты же супергерой.

– Нет, я просто Эйден. Просто человек, без суперспособностей. И я облажался. По полной. Теперь с нами покончено. Вот так.

– Как это случилось? Как лордеры смогли сделать то, что сделали? И как им удалось изменить Бена и толкнуть его на предательство? Сделать из него убийцу.

Эйден гладит меня по щеке:

– Мне жаль. Но пистолет к его голове никто не приставлял. Все, что сделал, он сделал сам. Он выбрал путь и предпринял действия. Независимо от того, почему он так поступил, это уже было в нем.

– Не могу поверить. Бен не был таким – таким его сделали, – говорю я, но уже чувствую шевеление сомнений. АПТ пытались перековать меня в террористку и киллера, но, несмотря на все их старания, я осталась прежней. Даже когда мне самой казалось, что ничего другого не остается, что-то не срабатывало и я останавливалась перед последним шагом.

Будь Бен таким же, его бы ведь тоже что-то остановило бы?

– Виноват во всем я, – вздыхает Эйден. – Надо же быть таким идиотом. Мне не хватило честности перед собой.

– Нет! Ты не мог знать, что Бен…

– Дело в другом. Я думал, что, вернув Бена, порадую тебя. А когда счастлива ты, тогда счастлив и я. Оказалось, ошибался. Я видел вас вместе, но счастливым себя не чувствовал.

Смотрю во все глаза на Эйдена. Теперь, наконец, его слова и поступки занимают свои места и складываются в некую непонятную мне картину.

– Я сбросил со счетов все сомнения в отношении Бена. Я думал, что неуверенность в его мотивации объясняется моими чувствами к тебе. Спорил с Флоренс, хотя должен был прислушаться к ее аргументам. Она с самого начала была права насчет Бена.

– Все это сделал не тот Бен, которого я знала. – Я качаю головой. – Это сделали лордеры. Они изменили его.

– А ты уверена, что знала его по-настоящему? – спрашивает Эйден. – Как можно любить человека, не зная его по-настоящему, не зная, за что он и против чего?

Секунду-другую я молчу, впитывая значение сказанного им.

– Понимать ли тебя так, что ни один Зачищенный – никто из лишенных памяти – не может ни любить, ни быть любимым? Меня зачистили.

– Тогда почему я люблю тебя?

Просыпаюсь рано утром; в доме тихо. Слова Эйдена растворились, сыграв роль болеутоляющего, но кое-что я помню, потому что отключилась почти тогда же, когда он произнес те слова.

Качаю головой. Эйден был не в себе. Определенно это все случившееся так на него подействовало. Всерьез воспринимать не стоит. Я вдруг ловлю себя на том, что из сказанного обеспокоило меня больше. Что он отказался от ПБВ? Что планирует сослать меня в Ирландию? Что любит меня? Все имеет оттенок нереальности, как и произошедшее накануне. Пережить предательство Бена, вытерпеть боль и остаться собой тяжело. Но куда важнее то, что без Эйдена, без его крепости и надежности я чувствую себя заплутавшей.

Встаю решительно, словно от всех проблем можно запросто уйти. Скай крутится под ногами. Идем в кухню. При виде металлической совы, которую сделала мать Бена, захватывает дух. Ничего не могу с собой поделать: подхожу к холодильнику, на котором стоит скульптура, и снимаю ее. Провожу пальцами по сомкнувшимся крыльям, по острому клюву и когтям. Нащупываю и вытаскиваю листок бумаги. Почерк, его «люблю, Бен», тот же, что и на записке, которой он выманил меня из Колледжа Всех Душ, спас, отправив на башню.

Не понимаю. Зачем оставлять записку? Зачем вытаскивать меня из колледжа? Если он бесстрастный и жестокий, натасканный лордерами убийца, как говорит о нем Эйден и подтверждение чему я видела вчера собственными глазами, то почему не расстрелял меня вместе со всеми? Разве ему стало бы больнее от этого, чем мне сейчас?

Может быть, несмотря на все сделанное, в глубине души у него осталось ко мне какое-то чувство? Эхо чувства, которого, однако, хватило, чтобы спасти меня. Даже не знаю, хорошо или плохо, что я так думаю. Но если я не безразлична ему, зачем же посылать меня в то единственное в Оксфорде место, откуда мне придется увидеть чудовищную бойню?

И Тори… Меня бросает в дрожь. Почему она была там? Лордер, как Бен? Когда я видела Тори в последний раз, лордеры уводили ее, а она выкрикивала угрозы в мой адрес. Подверглась ли она такой же обработке, что и Бен? Но когда она смеялась, в этом смехе, в ее глазах было что-то злобное, мстительное, словно она знала, что я все вижу, а она помнит меня. Или это лишь плод моего воображения?

Даже с увеличением через камеру можно прочесть чувства с такого расстояния?