Василий Арсеньев - Путь борьбы

– Ты веруешь в Бога, ты устоял в истине и не запятнан служением дьяволу. А потому можешь изгнать дух, живущий в нём, и лишить его силы. Ему уже пятьсот лет, и едва дух выйдет из него, он угаснет на твоих глазах… от старости!

Теперь Стивенсон постучал в дверь двухэтажного особняка, в котором последние двадцать лет жил Алесандро Торино… По документам этому весьма незаурядному человеку было пятьдесят четыре года. Он якобы родился в Италии в конце прошлого столетия и переехал с родителями в Америку. Учился в спецшколе ФБР и служил в Бюро. Позднее работал в секретном разведывательном агентстве США, пока не пересел в кресло советника президента по национальной безопасности…

Секретное досье на Алесандро Торино было доступно немногим, но и оно содержало изрядную долю лжи.

Послышались шаги… Открыл дверь высокий смуглый человек. Он улыбнулся и объявил:

– Я вас ждал, мистер Стивенсон! Вы меня разве не помните? Мы с вами встречались однажды в Чикаго, – тогда вы были при смерти…

Стивенсон на мгновенье опешил:

– Так, это были вы?

– Что ж мы стоим? Проходите в дом, будьте гостем моим!

Итальянец исчез в длинном тёмном коридоре, оставив дверь открытой. А Стивенсон, собравшись с духом, вскоре последовал за ним и оказался посреди просторной гостиной.

Итальянец сидел в кресле у камина, глядя на пламя, пожирающее сухие поленья.

– Садитесь, мистер Стивенсон, – повелительным тоном сказал он, указав рукой на кресло, что стояло рядом. Американец повиновался, но потом вспомнил, что привело его в этот дом, и вскочил с места, – он выхватил из кармана распятие и быстро прочел на латыни молитву «Отче наш», после чего громко выкрикнул:

– Именем Господа повелеваю тебе – выйди из него нечистый дух!

Стивенсон наивно ожидал, что итальянец взвоет истошным голосом и забьётся в припадке, как это описано в Евангелиях. Но… хохот сотряс стены дома Торино. Хозяин от души посмеялся над самозваным экзорцистом.

– А где святая вода? А отчего ты не спросишь имени беса, что сидит во мне? «Моё имя легион, ибо нас много!», – издевался над американцем Торино. Тогда Стивенсон густо покраснел и готов был сквозь землю провалиться…

– Эх, ты, горе-экзорцист! – воскликнул Торино и прекратил, наконец, смеяться. – Надо читать Библию внимательно! В Писании что сказано? «Бес изгоняется молитвами и постом». А вы когда-либо в своей жизни постились? А часто вы обращаетесь к Богу с благодарственными молитвами? Садитесь. Мы побеседуем…

Стивенсон покорно сел. Ему было стыдно. Он жалел, что пришёл сюда.

– Я знаю, кто вас подослал ко мне. Этот человек плохо кончит… Помяните моё слово! И знайте впредь, для изгнания бесов ничего не нужно, кроме одной лишь веры… – как сказано в Писании, – хотя бы с «горчичное зерно». Увы, праведников в этом мире осталось совсем немного! А вы обычный человек, склонный к сомнениям, слабый по природе своей!

Итальянец сделал паузу, а потом, не отрывая взора от огня, продолжил:

Когда-то моя вера была столь сильна, что демоны трепетали предо мной!

А всё началось давным-давно, в 16-м веке…

Я родился в 1558 году в Турине. Наша семья из древнего дворянского рода попала в немилость к новым властям, и мы бежали в свободную Венецию, где на те деньги, что удалось вывезти из Турина, отец занялся торговлей пряностями.

Прошли годы… Мои родители купили большой дом в центре города. Но отец подолгу пропадал в плавании, а однажды и вовсе не вернулся из путешествия на Восток. Говорили, его корабль подвергся нападению пиратов, коих в те времена в Средиземноморье было великое множество!

Итак, в пять лет я потерял отца… Мама, будучи ярой католичкой, воспитывала меня в строгости и рано обучила латыни. Я помню, как изо дня в день слово в слово пересказывал ей тексты Священного Писания. Когда я старался, она хвалила меня, когда я забывал или ленился, сурово наказывала меня… Но за всё это время я не сказал ей ни одного слова в упрёк, будучи от природы скромным и тихим! Я всё терпел, чувствуя её любовь, которая подчас была сопряжена с розгами… Потом увлёкся чтением и вскоре все четыре Евангелия знал наизусть! По воскресеньям мама водила меня в храм, где я покорно выслушивал мессу…

Однажды я увидел человека, сидящего с протянутой рукой на площади возле собора. Мама подала ему несколько дукатов. Моё внимание привлекли его глаза, неподвижные и тускло устремлённые куда-то вдаль. Мама сказала, что этот человек слеп от рождения. Внезапно лицо его исказилось и скривилось в злобной ухмылке. Нечто тёмное, мохнатое и грязное взглянуло на меня… Я шарахнулся от него в сторону, но тотчас видение пропало. На площади сидел еще один слепой нищий, – с добрым простоватым видом. Что-то подвигло меня подойти к нему, и тогда я коснулся руки его и вдохновенно провозгласил:

– Выйди из него, нечистый дух!

Он сотрясся и с пеной на губах рухнул на мостовую… Мама схватила меня за руку и потащила домой, а там примерно наказала розгами. Но неделю спустя мы видели того нищего зрячим! С тех пор она больше не поднимала на меня руки своей…

Однажды мама захворала. Жуткий кашель и рвота измучили её до изнеможения, она осунулась и похудела. Доктор опасался, что это чума… После его ухода я подошёл к матери, взял её за руку и тихо прошептал:

– Мамочка, верь в Господа, и ты поправишься!

Тогда она слабо улыбнулась мне, и вскоре – о, чудо! – пришло исцеление. Доктор был немало удивлён. На сей раз обошлось…

В школе, помимо схоластики, я изучал древнегреческий и произведения античных авторов. Вергилий, Овидий и Гораций открыли новую страницу в моей жизни! Вскоре я приобщился к литературе Нового времени, упивался чтением стихов Данте и Петрарки, часами просиживая в библиотеке Сан-Марко. Поэты эпохи Возрождения воспевали любовь и красоту земной женщины…

Мне было тринадцать лет, когда снова проявился мой необыкновенный дар исцеления. Надо сказать, в тот год Венеция воевала с турками…

В городе жила уважаемая семья по фамилии Маркато. Мужа звали Антонио, его жену – Мария, у них было двое детей: сын – по имени Пьетро и десятилетняя дочь Паола. И вот Пьетро отправился добровольцем на флот, в бою показал себя бесстрашным воином и был легко ранен в ногу. По возвращении в Венецию его чествовали во дворце дожа как героя. Но вскоре рана, полученная на войне, воспалилась, и началось нагноение. Все доктора в один голос твердили об ампутации…

Мама хорошо знала эту семью, а потому, проведав об их горе, и привела меня в дом Маркато. Тогда я впервые увидел сеньору Марию. В тот день предо мной явилась не любезная светская женщина, а убитая горем мать, которая была не в силах сдержать своих рыданий при посторонних. Мне искренне стало жаль её.