Дидье Ковелер - Время остановится в 12:05 [litres]

Старик крепко хватает меня за руку и произносит со слезами на глазах:

– А он правда работает, этот способ? Ты мне даешь гарантию, что он сработает? Я уже столько лет не верю в себя, Томас… Я не подаю виду, чтобы не вызывать постыдной жалости, но у меня всё отобрали, всё украли… Даже мой внук! Уоррен Бошотт настроил его против меня, ты же сам видел! Конечно, им удобнее считать такого неудобного человека, как я, старым маразматиком-параноиком… Так что назови хотя бы одну причину, умоляю, одну объективную причину тебе верить! Докажи, что я не кончился как ученый, что мои гипотезы верны!

– Конечно, верны! Иначе Бошотт не стал бы подбивать клинья к вашей жене, чтобы их украсть…

Пиктон резко садится в кровати.

– Что? Эдна сошлась с Бошоттом?

– Нет-нет. Пока нет. Только после вашей смерти.

Внезапно он правой рукой хватает себя за левую, потом прижимает ладони к груди и сгибается пополам. Я с тревогой спрашиваю:

– Что случилось?

Старик смотрит на меня испуганно:

– Томас… я не могу дышать.

Лицо у него побелело, подбородок трясется.

– Я… мне больно!

Меня мгновенно охватывает паника. Я зову Эдну. Тишина. Вскакиваю с кровати, чтобы бежать за ней. Пиктон удерживает меня, вцепившись пальцами в запястье.

– Останься. Я чувствую, это… конец. У меня уже было два инфаркта, этот… будет последним. Эдна… с Бошоттом… Невозможно! Обещай… помешать им…

Потрясенный, я смотрю, как у старика закатываются глаза. Я даю обещание. Он слабо улыбается, прерывисто дыша, взгляд его блуждает.

– Он еще больший сердечник, чем я, Бошотт. Это… так несправедливо.

Свободной рукой я глажу профессора по виску, влажному от пота.

Какая-то неведомая сила поднимается во мне. Спокойствие, уверенность, которых я раньше не знал. Я говорю:

– Не бойтесь. Смерть – пустяки. Всего лишь переезд.

Я хватаю медведя и кладу ему на грудь.

– Мы уже испытали это, Лео… Ваша душа просто покинет тело и войдет в медведя. А я буду рядом, чтобы принять вас. Я объясню, как с ним управляться, и мы сэкономим время. Это будет здорово…

Старик качает головой, его подбородок по-прежнему дрожит. Я продолжаю еще мягче, стараясь сдержать слезы:

– Вы откроете в космосе кучу вещей. К тому же прощайте диабет, уколы, ревматизм… Конец спорам с Луи, войне с Эдной. И я еще не рассказал, как мы испортим жизнь этому вашему Бошотту…

Пиктон смотрит на меня тускнеющим взглядом. Я не знаю, плачу ли я от его тоски или от своей собственной. Чем сильнее я стараюсь облегчить ему последние минуты, тем тяжелее у меня на душе. Его губы шевелятся и застывают. Голова падает набок. Я задерживаю дыхание, прислушиваясь, дышит ли он. Нет, это конец.

И вдруг во мне поднимается злость на себя самого. Я бросаюсь к нему, ритмично давлю двумя руками в область сердца, как нас учили на уроках оказания первой помощи. Пытаюсь делать ему искусственное дыхание рот в рот. Бесполезно. Измучившись, я останавливаюсь.

Я всё-таки убил его. К чему было прилагать столько усилий, чтобы не дать моему воздушному змею пробить ему голову, а потом довести до смерти одной фразой? Я ничтожество. Я проклят. Или же… Или это был единственный способ достичь цели?

Я смотрю на медведя, упавшего с кровати. Поднимаю, всовываю в скрюченные пальцы ученого и оставляю их вдвоем, чтобы облегчить переход.

Медленно спускаясь по лестнице, я слышу голос Эдны. Она с кухни звонит в страховую компанию, обвиняет служащих и требует компенсации. Я деликатно стучу в открытую дверь. Старуха делает мне знак убираться. Я настаиваю – жестом не очень вежливым, зато понятным: большим пальцем провожу по горлу.

– Ты что, не видишь, я занята? Иди поиграй.

И Эдна поворачивается ко мне спиной. Не хочу мешать ей, но я должен сообщить, что у нее случилось горе. В дверь звонят.

– Повторяю: вы воспользовались его беспомощностью! – кипятится она в телефонную трубку. – Он почти ничего не соображает, вы же сами это заметили! Он никогда бы не расторгнул страховой контракт, не предупредив меня! Что значит «хотел сделать вам сюрприз»? Не кладите трубку…

Оттолкнув меня, Эдна идет к двери. Два типа на пороге в голубой униформе и с черным чемоданчиком протягивают ей пластиковые карточки.

– Добрый вечер, мадам. Мобильная служба по извлечению чипов, наши соболезнования.

– Вы ошиблись, – говорит она, собираясь захлопнуть дверь. – Это дом 114.

Но один из типов быстро просовывает ногу между дверью и косяком.

– Совершенно верно, – подтверждает другой. – Пиктон Леонард, проспект Президента Нарко Третьего, 114. Его чип только что передал сигнал о смерти мозга. Сожалеем, что вы узнали об этом от нас.

Он протягивает ей планшет с планом квартала, на котором пульсирует красная точка. В правом верхнем углу экрана на фото как минимум двадцатилетней давности Пиктон корчит недовольную гримасу.

– Мы патрулировали набережную, – сочувственно поясняет служащий.

Эдна роняет телефон и в обмороке оседает на пол.

Прежде чем я успеваю что-либо предпринять, типы в униформе деловито перешагивают через нее.

– Где покойник? – спрашивает меня тот, что с чемоданчиком.

Я показываю на сад позади дома. Едва они выходят за порог, я бегу наверх в комнату Пиктона. Бросаюсь к кровати, выхватываю медведя из рук мертвеца и изо всех сил трясу его.

– Всё в порядке, вы внутри?

Я напрягаю слух, вглядываюсь в глаза-пуговицы, ощупываю живот, набитый пенопластом. Никакой реакции. Наверное, загрузка еще не кончилась. Я с тревогой поворачиваюсь к телу Пиктона.

– Скорее! Лео, поторопитесь… Если из вас извлекут чип до того, как вы перейдете в медведя, всему конец…

Слова застревают у меня в горле. На подушке рядом с его головой наушник от плеера тихонько передает свои радиопомехи. Наверное, выпал из уха, когда я пытался реанимировать старика. Значит, это по моей вине в службе вторичной переработки получили сигнал от чипа, когда прекратилось питание мозга.

– Твое счастье, что ты несовершеннолетний! – орет тип в голубом, распахивая дверь.

– Попытка воспрепятствовать утилизации чипов – это двадцать лет тюрьмы, – добавляет его коллега.

Положив чемоданчик на кровать и достав из него дрель, он с привычной сноровкой приставляет ее к голове Лео, высверливает отверстие и всасывает чип. З-з-з-з, щелк, шлеп! Чип ударяется о стенки стеклянной капсулы.

– Как бы то ни было, наши соболезнования, – роняет он, захлопывая чемоданчик.

И они уходят. Застыв посреди комнаты, я слышу, как их пикап с шумом отъезжает от дома. Без всякой надежды подношу медведя к лицу.

– Лео… вы здесь?

Плюшевая морда смотрит на меня безучастно. Что же теперь делать без его помощи? Этот параллельный мир оказался тупиком.