Markiann Маркианн - Небо Ждёт [СИ]

Братья переглянулись. Максим посмотрел на Кира, ему показалось, что тот онемел. Наконец, Кир опомнился и сказал:

— Нет, Максим, не опоздал. Сейчас раннее утро. — А ты что… ты хочешь пойти на богослужение?!

Максим удивился его вопросу.

— Да… Я же обещал… — он, холодея, всматривался в их изумлённые лица. — Мне же можно? Или я… взаперти?

Кир посмотрел на Ардена, как будто спрашивая его о чём-то. Арден в замешательстве посмотрел на Кира, и Кир, так и не получив ответа, сказал:

— Конечно! Если ты чувствуешь в себе силы!

Максим чувствовал слабость, но, в целом, всё было хорошо. Он испытывал сильное томление в душе, так всегда было, когда его душа жаждала молитвы. Он опасливо заглянул в глаза Ардену и тихо спросил:

— Можно ли мне немного помолиться до богослужения? Можно ли побыть в уединении?

Арден встал и заходил по комнате, сложив руки на груди. Максим с грустью следил за ним глазами, пытаясь понять, что его так взволновало. Наконец, он опустил голову и расстроено проговорил:

— Если нельзя… хорошо, я как-нибудь постараюсь без этого обойтись…

Арден остановился и со вздохом сказал:

— Можно, конечно, можно, Максим! О чём ты вообще говоришь? Помолись! Если мы понадобимся, то мы тут рядом, в соседней комнате отдыха.

— Я зайду за тобой, — сказал ему Кир.

Все направились к двери. Последним выходил Кир, он осторожно закрыл за собой дверь.

Наступила тишина. Максим сполз на пол, встал на одно колено и, прикрыв глаза, вылил из себя то, что звучало в нём тихо, шёпотом, что переполняло его сердце. Он запел сначала негромко и медитативно, затем все увереннее и громче:

Δεῦτε λαοί, ἅπαντες συμφώνως,Χριστόν ἀνυμνήσωμεν,Τόν ἐν τῷ βαπτίσματι… πάντας ἡμᾶς ἐκαθάραντα…

Он пел и пел, не останавливаясь, заканчивая и начиная петь снова. Он слышал внутри себя голос, который подсказывал ему слова… Это была та колыбельная, как из детства. Она говорила ему о том, что надо любить, чтобы помнить, а пока помнишь, все, кого любишь, будут живы, будут рядом. Он вспомнил мужественный голос отца, тепло матери, их объятия и безмятежную нежность. Вдруг он услышал знакомый звонкий смех и губами ощутил прикосновение к глазам любимой Эвридики. Она прижала его руку к своей щеке. Пока любишь — помнишь. Пока помнишь — они будут живы… Они ушли… но Максим всё равно ещё мог любить. Он вспомнил всегда серьёзное лицо Савватия и ощутил его присутствие рядом, совсем рядом с ним. Он увидел его за любимым занятием — чтением книг. Он увидел неунывающего мощного Серафима в своём любимом состоянии — в выполнении жима лёжа, и улыбнулся ему. А для Максима не было ничего желаннее пребывания в молитве. Наставник же был идеалом во плоти. Он превосходил физической силой и боевой подготовкой Серафима, начитанностью — Савватия и силой молитвы — Максима. Удивительно, насколько разными были они. Но любовь их всех объединяла вместе. Теперь нет никого. Он остался один… Серафим и Наставник, наверное, погибли во время той ужасной грозы… Все, кого он любил, на небесах… Но разве боль утраты может заставить его разучиться любить? Сейчас он дотронулся до каждого из них через память и молитву. Память о них — это единственная звезда, которая продолжает гореть, так ярко! Это — последний свет, который исчезнет в лучах восходящего солнца. Ещё немного времени он будет жив, и пока он может дотянуться и притронуться к ним — они не умрут. Пока живёшь — любишь. Пока любишь — помнишь. Пока помнишь — они будут живы. Они будут рядом. Они будут вместе.

Пришли трое братьев на смену, но Арден отослал их, он не мог отойти от Максима. Он пребывал в таком изумлении, был так взбудоражен, что спать ему не хотелось совсем. Он смотрел на Кира, который, прислонившись спиной к дверям, в восторге и с закрытыми глазами слушал изумительной красоты пение Максима, без устали благодаря Господа, и всё время крестился. Владимир, измучившись, спал, склонив голову на подголовник кресла, Игорь же наоборот, терзался кучей вопросов, которые хотел задать Ардену и Киру, но считал это пока неуместным. Наконец, он решился. Он напомнил Ардену и Киру их разговор насчет одержимости и благодати и спросил, не будет ли опасно Максиму снова оказаться на братском богослужении, на что Арден ему ответил:

— Я об этом только и думаю. Я бы сказал: «Нет», но тогда кто ответит мне, что значит всё это!!! — и он указал рукой на дверь, за которой пел Максим. — Я вижу только благодать и действие Господа в нём и не вижу ничего, что могло бы даже напомнить мне о том, что с ним произошло вчера вечером! Он сам-то, хоть помнит об этом?!

Кир всё время смотрел на часы, ему казалось, что время просто застыло. Ему было невыносима преграда в виде двери, отделяющая его от Максима. Внутри него был клубок сложных переживаний, начиная от страха, что Максим снова совершит попытку самоубийства, заканчивая шоком от того смирения, которое он увидел в его бесконечно добрых глазах. Когда Максим заканчивал петь, он весь сжимался от ужаса и был готов вломиться к нему в комнату, чтобы предотвратить беду, когда же Максим начинал петь снова, он прерывисто выдыхал и начинал креститься.

Но вот время подошло. Кир тактично постучал в дверь. Максим оборвал пение. Кир приоткрыл дверь и спросил, можно ли зайти. Максим неуклюже поднялся с пола, и смущённо повернулся к нему.

— Спасибо, Кир, за это время тишины, которое вы дали мне, — произнёс он. — Я только сейчас понял, как же соскучился по медитации и молитве…

Кир обернулся к Ардену с глазами полными изумления. Максим сам быстро одел тунику, куртку, застегнул ботинки и приладил к ноге экзопротез. Он немного посидел на кровати, глядя на него, испытывая в душе непонятный трепет, потом внутренне встряхнулся и, подняв лицо, озарённое доброй улыбкой, проговорил:

— Кир, почему ты так на меня смотришь? Я как-то не так оделся?

Кир в растерянности отрицательно помотал головой. Максим еще больше улыбнулся и сказал:

— Тогда я готов!

Максим встал и быстро пошёл к выходу. Проходя мимо Кира, он обнял его за плечи и потащил за собой. Кир, увлекаемый Максимом, потрясённо оглянулся на Ардена и Игоря. Арден пожал плечами и бросил Игорю:

— Разбуди срочно Владимира.

Максим бодро шагал по дорожке, экзопротез бесшумно помогал ему делать каждый новый шаг. За ним, молча, шли Кир и Арден, а далеко позади их пытались догнать Игорь и Владимир. Они быстро добрались до храма, в который, как и вечером стекались люди. Максим первый здоровался со всеми, и все радостно здоровались с ним. Он вошёл в храм и замер, подняв глаза на изображение Христа на противоположной стене. Взгляд Иисуса пронзил его душу, как солнечный свет радужное стекло, и всё внутри заиграло богатством цвета. В нём снова зазвучала песня, которую шептал тихий голос. Χριστόν ἀνυμνήσωμεν… Он с трепетом перекрестился и, посмотрев на Кира, с сомнением спросил: